Вадим захрипел, умоляюще глядя на Илью, которого тоже крючило от боли, но хотя бы живот оставался целым.
- Кость! - сумел сказать еле живой Вадим. - Дай кость, Христом Богом молю!
Илья непослушными пальцами начал шарить в нагрудном кармане, но кость не достал. С круглыми от ужаса глазами он наблюдал, как его напарник превращается в копошившуюся массу гнуса.
Через минуту облако мошки поднялось и вылетело в открытое окно.
Когда Илья, еле держась на слабых от испуга ногах, выглянул из зимовья, он увидел на влажной земле гигантские медвежьи следы. Великий?..
Илья вцепился в ручку двери и замер.
Мысли в голове метались по кругу; плана спасения нет и быть не может. Добираться лесной тропой в посёлок? А как же следы... Пусть у него эта кость, но сможет ли какой-то обломок справиться со зверем? Не простым зверем. Легендой и хранителем здешних мест. Да и как против него идти? Не с ружьишком же, заряженным дробью.
Подождать, когда промысловый люд заглянет сюда на ночлег? Но от зимовья веяло таким ужасом, такой открытой опасностью, что оставаться в четырёх стенах не было никакой возможности.
И ещё одно - вода. Не грязюку же хлебать?
Илья оглянулся на деревягу - в ней была чистейшая вода из лесного родника.
"Морок, это всё морок", - решил Илья. Мысли ринулись в неожиданном направлении, но ему от них стало легче: "Порция яда, которую хапанул от гнуса во время соревнования, лишила ума. Он, Илья, тоже отравлен, как и Кеша. Собственной жадностью, подлостью, жестокостью. Но он исправится, вот честное слово исправится, только выберется из леса. Но на всякий случай не будет ни пить, ни есть. Без крошки во рту можно долго вытерпеть. А воду найти в озёрном, заболоченном краю - пара пустяков".
Илья запер дверь на щеколду, закрыл окна, уселся на нары.
Надо бы печь растопить, да дрова на улице под навесом.
Выходить в сумерки навстречу неизвестности? Не дурак, не пойдёт. Ну, помёрзнет немного.
Он напялил на себя всю одежду из двух рюкзаков. Вместе с темнотой за окном от в избу пришёл холод. Каждое бревно казалось ледяным.
Илья всё бы отдал за огонь в топке, запах дыма, потрескивание дров.
В дверь что-то стукнуло.
Илья застыл в страхе.
Медленно, сама по себе повернулась щеколда.
Илья испытал неведомые до этого момента ощущения: волосы на висках и затылке шевельнулись, по шее потёк холодный пот.
Вошёл Кеша с охапкой дров, свалил их перед печкой:
- Холодно, однако, подтопить нужно.
Илья наблюдал, как Кеша ловко развёл огонь, чувствовал, что из тела уходит мерзкая дрожь. Но как согреть душу, сжавшуюся в комок от страха?
Кеша неодобрительно посмотрел на беспорядок на столе, взял в углу мешок и свалил всё в него, поставил к двери и сказал:
- Будем уходить, мусор заберём, прикопаем в лесу. Ты чего молчишь-то, как немтырь? Хочешь выпить на ночь? Трезвому в лесу ночевать - полночи не спать. А выпимший ни одной минуты сна не упустит.
И поставил на стол бутылку с настойкой боярышника.
Илья сказал:
- Прости меня, прости. Доберусь до посёлка, во всём признаюсь.
Кеша отмахнулся: какие счёты между своими. А потом попросил:
- Ты мне кость отдай, а?
И протянул руку. Илья хотел было уже достать и вернуть чёртову вещицу, из-за которой вышло столько неприятностей, как заметил, что тыльная часть ладони Кеши покрыта редким длинным волосом бурого цвета.
Илья глянул Кеше в глаза. Их радужка фосфоресцировала багровым цветом. И и от этой картины: тёмная изба, оранжевое гудение в топке, рыжие блики на полу и рубиновые глаза Кеши - мозг Илья забился, как пойманная рыба.
- Ты не Кеша! - завизжал Илья и тотчас закашлялся от дыма.
Протёр заслезившиеся глаза и замер.
В зимовье не было никакого наваждения, а вот из щелей печки валил дым. Так и угореть можно. Глючит ли при угаре? Его точно глючило.
Илья поправил заслонку, распахнул дверь и чуть не подпрыгнул от неожиданности.
Неподалёку от зимовья висело, колыхаясь в воздухе, чучело, или тотем, или идол, которых горазды сооружать местные.
Кости, обряженные в ветхие шкуры, привязаны к стволу дерева без корней. Череп с алым светом из глазниц. Ого, какой медведище был при жизни! Раза в два крупнее обычных бурых.
Этих чучел Илья насмотрелся предостаточно и ничуть не испугался видения. А может, просто уже устал пугаться. Знал, что каждый новый образ - это бунт его мозга.
Илья просто захотел закрыть дверь проветренного зимовья. Но она не поддалась.
- Отдай кость! - прозвучало в мозгу Ильи.
- Нет! - рявкнул он. - Отвалите все от меня!