Цель, лелеемая с юных лет, приближалась. Он готовил себя, подобно Пржевальскому, к исследованиям родного края. Алёша тренировался физически, усиленно занимался ботаникой, геологией, изучал английский язык, а теперь ещё и французский. Восточные языки знал хорошо: арабский, фарсидский, узбекский, два афганских наречия и хинди.
Офицеры его полюбили. Даже суровый и жёлчный начальник штаба относится к нему одобрительно и любил разговаривать с прапорщиком на хинди, который изучил, будучи в Бомбее.
Месяц тому назад Силина вызвали к начальнику штаба. В кресле за столом сидел генерал-губернатор Самсонов.
Разговор длился больше часа на английском языке. В заключение Самсонов сказал по-русски:
— Помните: попадётесь, мы откажемся от вас. Вы были в отпуске и для своих научных целен предприняли такую поездку.
— Понимаю. Мне нужно время на подготовку.
— Месяц достаточно? — спросил присутствующий при беседе начальник штаба.
— Через месяц, точно в это время, мы встретимся здесь. Получите инструкции и через две недели отправитесь в путь, — продиктовал Самсонов.
— Слушаюсь.
— Для охоты вам двух стрелков достаточно? — поинтересовался начальник штаба.
— Если они приспособлены к трудным переходам по скалам.
Вмешался Самсонов:
— Пусть прапорщик Силин сам подыщет и подберёт людей.
— Слушаюсь. Разрешите идти?
— Идите.
Готовясь к отъезду, Алёша все свои книги, карты и справочники решил оставить Ильгару. Сейчас, сидя у раскрытого окна своей квартиры, он ожидал юношу.
Ильгар вернулся домой поздно ночью. Калитка была заперта. Он перемахнул через забор и влез в открытое окно, флигеля.
— Где это тебя носит по ночам? — рассердился Силин.
— Сто одна ночь, Алёша.
— Ты хочешь сказать — тысяча и одна?
— Нет, только сто одна. Час тому назад я видел Кара-Джана. Ты знаешь, кто это? Сулейман говорил о неизвестном разбойнике, а это Сабир!
— Так. Интересно, рассказывай.
Ильгар передал всё, что слышал в саду настоятеля мечети.
— Только одного человека не знаю. В сером костюме, но на русского не похож, хотя язык русский знает.
— Запомни его наружность. Официально это разъездной агент торговой фирмы "Жорж Блок" — мистер Майкл Говард. Завтра меня вызывают в штаб. Очевидно, отправят в командировку. Останешься здесь один. Будь осторожен. Не впутайся в авантюру.
ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ
Глава восемнадцатая
МЯТЕЖНЫЕ ГОДЫ
Возле Термезской переправы остановился караван. Пять всадников, дна верблюда и вьючная лошадь ждали каюков для переезда через Аму-Дарью.
С русского пограничного поста пришёл офицер. Хотя все документы были предъявлены, кладь осмотрена фельдфебелем и дежурным, всё же начальство явилось ещё раз лично взглянуть на купцов, едущих торговать в Афганистан. Офицер спросил каждого, надолго ли тот едет в чужую страну, когда рассчитывает вернуться. Ему охотно отвечали, потому что он говорил по-узбекски. У берега на волнах колыхался огромный каюк. Перевозчик торопил путников. Когда караван стал спускаться к воде, офицер тихо заговорил с молодым купцом:
— Плавать умеете?
— Как утка.
— В случае чего, байдарка подберёт вас. Доброго пути.
Офицер ушёл, а купец поспешил запять своё место на каюке. Лодка стала медленно подниматься вверх по течению, пересекла стремнину и двинулась к причалу.
На афганском берегу суетились люди. Пограничный пост спешил принять гостей. Едва каюк коснулся помоста, как десятка два крепких рук ухватились за него и подтянули к столбам.
— Кто? Купцы? Ладно, ведите их в комендантскую! — распорядился начальник караула.
Около офицера вертелся длинноногий человек в цветном халате. "Где я его видел? — подумал Силин. — Э, да это нукер бека Дотхо Норбай".
А Норбай тщательно осматривал каждого. Возле Силина стоял долго, расспрашивая, откуда он.
— Из Яркенда, говоришь? Издалека… А ты там в Яркенде не знавал Курманбека?
— Нет. Всех купцов знал, а о таком не слышал.
— Не купец он, палач губернатора… Ну ладно, езжай, сейчас я сам приду в комендантскую.
При слове "палач" Алёша внутренне сжался. Несомненно, на этот берег кто-то дал знать о его поездке. Но кто?
В комендантской обнаружилось, что начальник поста бек Дотхо утром уехал в Кабул. Вернётся через неделю, не раньше. Его заместитель, офицер афганец, не хотел брать на себя выдачу разрешения. Купцы были огорчены и стали советоваться, что делать. Решили поднести заместителю подарки. Началась неприкрытая торговля. Наконец дело было улажено. Силин, кроме денег, дал две головки сахару и кусок шёлковой китайской матери, чем вызвал благосклонность офицера. Он уже радовался, что избежал неприятностей, но на беду подъехал Норбай и, узнав, что купцов отпускают, раскричался:
— Бек Дотхо тебе голову снимет. Среди них есть русский шпион. О нём бек получил письмо и повёз его правителю…
Афганец перетрусил. Потребовал, чтобы за купцов поручились старики из ближайшего кишлака. Послали сарбаза за людьми.
Пришли старейшины, подтвердили личность каждого из четырёх купцов и взяли их на поруки.
— Возьмём и тебя, юноша, если согласится начальство.
Норбай бурна протестовал:
— Он впервые здесь, его никто не знает…
Офицер не мог не согласиться. Когда купцы уехали со своими поручителями, Норбай стал требовать осмотра вещей задержанного.
— Знаю я, шпион это! Видел его когда-то. Глаза серые, горят, как у барса. Не купец он.
Развьючили запасную лошадь, развязали хурджуны. Свирепый нукер осматривал и ощупывал каждую вещь, но ничего подозрительного не находил. Осмотр уже подходил к концу, когда из свёртка китайского шёлка вдруг выскользнул круглый предмет.
Как хищная птица, вцепился в него Норбай.
— Что это?
— Компас.
— Вот, ага, а ты защищал его! Зачем ому компас?
— На продажу, — хладнокровно сообщил Силин. — У нас в Яркенде каждый школьник покупает компас.
— На продажу!.. — передразнил Норбай. — Одну штуку на продажу… Какой же ты купец, — шпион ты, а не купец..
— Врёшь. Взял одну штуку, чтобы не нести убытка.
— Сам ты всё врёшь. Сейчас обыщу тебя.
— Не смеешь, я подданный богдыхана.
— Твой богдыхан далеко и не заступится, а здесь тебя как шпиона на кол посадим…
Положение становилось безвыходным. Силин обратился к офицеру афганцу:
— Скажите, сардар, кто здесь начальник? Вы или этот нукер?
Видимо, офицер побаивался бека. Но в душе он ненавидел бухарских пришельцев и всячески старался досадить им. Он нахмурил густые брови и сказал Норбаю:
— Займись своим делом! А вам, юноша, надо запастись терпением и дождаться возвращения бека. Обычно при аресте мы делаем обыск, — добавил он.
— Вам я охотно подчиняюсь. Со мной никогда и никто так грубо не обращался, как этот ничтожный слуга бека. Даже неверные русские на том берегу были вежливы с нами.
Он поспешно скинул халат, распоясался, скинул сапоги, сиял камзол, остался в одном белье.
Офицер сделал знак солдату, и тот тщательно ощупал Силина, но ничего не обнаружил, кроме тумара — талисмана, пришитого к вороту длинной рубахи.
— Вот! — закричал Норбай. — Здесь его тайна. Я знаю, он русский.
— Дай сюда! — потребовал афганец. — Позовите писаря и муллу, пусть прочтут, что здесь написано.
Пока ходили за муллой, солдат пересмотрел одежду Силина. Из складок пояса вынул склянку с табаком-насваем и кожаный мешочек с деньгами. В хурджуне обнаружили пачку рекомендательных писем к афганским купцам. Письма были завёрнуты в платок и заколоты английской булавкой.