Чанюй Цзяо возразил: “Как я слышал, поднимающие смуты внутри владения называются смутьянами, а приносящие смуты извне — разбойниками. От смутьянов защищаются добродетелью, а от разбойников наказаниями. Сейчас во время вашего управления возникла внутренняя смута, поэтому нельзя сказать, что во владении господствует добродетель; если, удалив застрявшую в горле рыбью кость[1563], мы оставим без внимания проявляющих своеволие, нельзя будет сказать, что мы правильно применяем наказания. Без добродетелей и наказаний появятся как разбойники, так и смутьяны. Я слишком слаб и не могу ждать, когда это произойдет”. После этого Чанюй Цзяо бежал к дисцам.
Через три месяца Ли-гун был убит.
Луань У-цзы и Чжунхан Сянь-цзы окружили Ли-гуна в доме Цзян Ли[1565] и вызвали Хань Сянь-цзы.
Хань Сянь-цзы отказался явиться, сказав: “Я не могу убить правителя, чтобы добиться влияния. Насильственные действия [в отношении правителя] противоречат человеколюбию, [а если к тому же] задуманное дело не увенчается успехом, это укажет на отсутствие мудрости. [Убив правителя], я получу лишь одну выгоду[1566], но в то же время приобрету одно дурное прозвище[1567], а для этого не стоит тратить усилий.
Некогда я был вскормлен семьей Чжао[1568]. Когда Мэн-цзи[1569], жившая в семье Чжао, распространила клевету, я не применил своего оружия [и не выступил против правителя]. В народе говорят: “Никто не посмеет взять на себя убийство старой коровы”, так что же говорить об убийстве правителя! Вы не можете служить правителю, так зачем же понадобился вам я, Цюэ?”
Чжунхан Янь хотел напасть на Хань Сянь-цзы, но Лунь Шу сказал: “Нельзя [этого делать]. Хань Сянь-цзы смел, а его слова соответствуют истине. Поскольку слова соответствуют истине, он может все совершить[1570], а поскольку он смел, может всего добиться. Насилие над говорящим правдивые слова сулит несчастье, нападение на смелого не принесет победы. На того, кто держится смело и руководствуется справедливостью, народ не нападает. Если и нападем на него, не сможем добиться успеха!”
[Чжунхан Янь] отказался от своего намерения.
ГЛАВА 13
РЕЧИ ВЛАДЕНИЯ ЦЗИНЬ
РАЗДЕЛ СЕДЬМОЙ. ДАО-ГУН
После убийства Ли-гуна Луань У-цзы послал Чжи У-цзы и Чжи Гун-цзы[1571] ко [двору дома] Чжоу пригласить Дао-гуна на престол, и в день гэн-у оба. дафу встретились с Дао-гуном в Цинъюане[1572].
Дао-гун сказал дафу: “Вначале я не хотел приезжать сюда, и мое прибытие объясняется волей Неба. Людям нужен хороший правитель, чтобы получать от него приказы. Когда получают приказы, но не выполняют их, это равносильно сожжению зерна[1573], а когда приказы несовершенны, это мешает зерну созревать. Вина за то, что зерно не будет созревать, ляжет на меня, если же оно созреет, но его станут сжигать, причиной явится своеволие сановников. Я хочу постоянно занимать место, которое желаю[1574], поэтому не посмею отдавать приказы, мешающие созреванию зерна.
[Нынче народ] не повинуется приказам сановников, поэтому они ищут доброго правителя и обсуждают вопросы, [связанные с его возведением на престол]. Если я окажусь недобрым, пусть они низложат меня, и никто тогда не будет роптать! Если же я окажусь добрым, но они, служа мне, станут своевольничать, это явится [свидетельством] самоуправства сановников. Хотят ли они поддерживать доброго, чтобы помочь достижению великой справедливости, следует решить сегодня. Хотят ли они проявлять своеволие, что отдалит народ [от правителя] и нарушит правила, которым народ должен постоянно следовать, также нужно решить сегодня. Подумайте, возводить ли меня на престол или отстранить от него! Хочу, чтобы это было решено сегодня!”.
Дафу ответили: “Правитель управляет чиновниками и в то же время покровительствует им, поэтому если мы не будем следовать вашим наставлениям и заслужим великую кару, затрудните ведающих наказаниями и писцов[1575]. Удостаиваясь ваших правильных приказов, разве мы посмеем не выполнять возлагаемые на нас обязанности?” После заключения договора [с дафу, Дао-гун] прибыл [во владение Цзинь].
В день синь-сы [Дао-гун] посетил храм У-гуна[1576], определил все дела, назначил чиновников, стал воспитывать сыновей дафу от законных жен[1577], отбирать [на службу] мудрых и добронравных, выдвигать потомков старинных родов, выдавать задержанные награды [отличившимся], закончил рассмотрение старых судебных дел, помиловал находящихся в заключении, освободил от наказания лиц, вина которых вызывала сомнения, выдвинул лиц, совершивших многочисленные добродетельные поступки, распространил милости на вдов и вдовцов, возвысил давно отстраненных от должностей, поддержал старых и малых, оказал помощь сиротам и калекам. Дао-гун лично встречался со старцами в возрасте свыше семидесяти лет и, обращаясь к ним, называл их отцами вана; разве [после этого] можно было не подчиняться его приказам?
1569
Мэн-цзи — старшая сестра цзиньского правителя Цзин-гуна, жена Чжао Шо, сына цзиньского сановника Чжао Дуня. Вступила в незаконную связь с младшим братом Чжао Дуня, Лоу-ином, за что Чжао Тун и Чжао Ко, старшие братья Лоу-ина, выгнали его из дома. Мэн-цзи оклеветала Чжао Туна и Чжао Ко перед Цзин-гуном, и тот уничтожил весь их род. В живых по ходатайству Хань Сянь-цзы был оставлен только Чжао У, как продолжатель рода Чжао.
1570
Поскольку Хань Сянь-цзы говорит правду, народ последует за ним, а поэтому он может все совершить.
1571
Чжи Гун-цзы — он
1572
Цинюань — местность, лежавшая к северу от совр. уездного города Цзишань в пров. Шаньси.
1573
Зерно — основа жизни народа, но эта основа может быть разрушена невыполнением приказов правителя.
1575
Ведающие наказаниями приводили в исполнение смертную казнь, а писцы записывали о совершенном преступлении на страницах истории.
1576
Угун — храм в честь цзиньского правителя У-гуна. Поскольку У-гун являлся одним из выдающихся правителей владения Цзинь, вновь вступавшие на престол правители всегда совершали жертвоприношение в его храме.