С подростковых лет у меня всегда была форма. Я имею в виду не настоящую форму вроде той, что носят в частной школе, а определенный стиль. Каждый год он немного менялся. В восьмом классе я все еще проходила фазу пацанки и не вылезала из баскетбольных футболок и драных джинсов. В девятом классе я сменила футболки на худи. Десятый класс был в этом отношении самым неудачным, потому что я пыталась одеваться более «женственно». Иными словами, носила розовые вещи, подчеркивавшие мои самые неудачные объемы. К окончанию школы я стала серфингисткой. Я носила бусы из ракушек, а в моем гараже стояла белая Hyundai Excel 1991 года по прозвищу Рокси. Я не избавилась от этого стиля, пока не окончила колледж в 2007 году, и даже успела для полноты образа вытатуировать на плече синие волны и слова «островная девочка» на французском. Хорошо быть девятнадцатилетней. Потом я устроилась на работу в госучреждение и первые пять лет моей карьеры носила темные брюки с темными свитерами и черный шерстяной пиджак с черными туфлями на низком каблуке.
Хотя мой образ менялся с годами, одно оставалось неизменным: у меня всегда было три комплекта любимой одежды, и каждое утро я, как правило, просто надевала один из них. К тому времени как я вывалила свои вещи на пол, эти комплекты состояли из джинсов и брюк защитных цветов, а также свободных топов или свитеров. Еще у меня была одна футболка и штаны для спортзала. Я чередовала не более 20 предметов одежды (не считая носки и белье). И я знала, что ношу одни и те же вещи раз за разом, день за днем. Но я не понимала этого, пока не опустошила шкаф и ящики и не уставилась на гору тряпок на полу.
Там были топы, которые подходили только к определенным свитерам. Свитера, которые не годились мне по размеру или казались слишком открытыми. Платья, в которые я не влезала, даже похудев на 14 килограммов, но которые любила, потому что когда-то они удачно подчеркивали мои изгибы. Одежда для толстых, которую я хранила на тот случай, если снова наберу вес. Бесчисленные вещи, купленные на распродаже. И, наконец, одежда госслужащей, как я ее называла: темные брюки, темные свитера и пиджак, в котором я бы сейчас утонула. Все эти вещи были моими, но я не узнавала их, потому что почти никогда не носила.
Я избавилась почти от всего. Я не тратила времени на сомнения. Если я не надевала вещь в последние несколько месяцев, ее следовало выкинуть. Если она мне не шла – тоже. Вещи, в которые я не влезала, точно нужно было выкинуть, потому они не мотивировали меня похудеть, а только расстраивали и мешали просто наслаждаться моим новым телом. Если я однажды похудею еще сильнее, пообещала я себе, я куплю новые платья, которые будут подчеркивать все что нужно. Так что вещи для худых – долой. Я знала, что больше никогда не вернусь в офис, так что вещи для госслужбы тоже отправились на выход. Я заполнила четыре больших черных мешка одеждой и обувью, сумками и шарфами, чтобы пожертвовать их на благотворительность. Несколько вещей в плохом состоянии отправились в мусор. Все, что осталось в шкафу, поместилось на десятке с небольшим вешалок и в трех полупустых ящиках комода. Но эти вещи я действительно могла носить.
Именно тогда я решила начать отмечать, от какого количества вещей я избавляюсь. Я фиксировала выплаты по кредитам и тренировки, изменения в весе и даже месяцы трезвости. Теперь я решила отмечать и это. Сначала мне было просто любопытно, что получится. Поскольку я уже избавилась от 55 % моего гардероба, результат мог оказаться серьезным, и мне захотелось его увидеть.
Следующая комната, которой я занялась, был мой кабинет, он же гостиная и, строго говоря, кухня: я жила в квартире с открытой планировкой. Разобрав ящики, полки и шкафы, я вывалила все на пол в гостиной. У меня не было обеденного стола или стульев – характерный признак квартиры, в которой живет один человек, привыкший есть на диване. Зато у меня была комната с видом на потрясающие восходы и с горой хлама посередине.
Разобраться с нею было куда сложнее, чем с одеждой. Начну с того, что на полках в гостиной стояли не только книги. Там же лежали дюжины безделушек. Их годами дарили мне родные и подруги, а кое-что я купила себе сама. Там также хранились проекты, которыми я обещала когда-то заняться и для которых приобрела камеру, фотоальбомы, бумагу и чернила.
С книгами было не проще. Моя мама начала читать мне еще до того, как я родилась: она шептала слова своему растущему животу. Она всегда утверждала, что я самостоятельно научилась читать к четырем годам. Я верила ей только потому, что у меня было доказательство: в пять лет я составила каталог моей собственной маленькой коллекции детских книжек и устроила библиотеку для детей из соседних домов. Книги были пронумерованы от 1 до 10, и я записывала в блокноте, кто какую взял. Никто не посмел бы потерять хоть одно из моих сокровищ.