— А с чего мне гореть? — недоуменно спросил Гарри, хотя вопрос казался бессмысленным. Он даже не был уверен, что расслышал правильно.
— Ты столько метался в жару, безо всякой защиты... — объяснил Ремус, попытавшись высвободить руку, только Гарри его не отпустил. Но почему Ремус хотел отстраниться? Он никогда раньше не отказывал Гарри в утешении. Может, он сердится из-за Сириуса? Нет, быть не может. Его короткое письмо вовсе не было сердитым. Ну, кажется, не было... И при чем тут жара? Ох, а что он там говорил про защиту?
— Защита? — повторил Гарри, нахмурившись. — От чего? А, ты имеешь в виду наши уроки? — в нем мешались огорчение и растерянность. — Я чувствую себя просто ужасно, Ремус...
— В чем дело? — резко спросил тот, наклоняясь ближе. — Ты проспал сорок часов вместо четырех, у тебя могут быть еще осложнения...
— А? — Гарри ничего не понимал. — Нет, я про наши уроки, глупый, — пояснил он. — По-моему, я так и не сказал тебе спасибо за помощь. А может, и сказал. Я почему-то не помню, третий курс был так давно... Или ты вел защиту на втором?
Ремус вздрогнул и замер, будто вопрос застал его врасплох, потом медленно кивнул.
— Это был третий курс, когда... э-э... я вел у тебя защиту, Гарри, — ответил он, но это прозвучало как-то не так, будто его что-то... позабавило? Нет, решил Гарри, скорее озадачило. — И я совершенно уверен, что ты меня уже благодарил.
— Больше никто из учителей не занимался со мной лично, Ремус, — сказал Гарри, пытаясь немного приподняться. Было больно, но лежать на спине тоже было больно. — Никто, никогда.
Ремус странно нахмурился, и Гарри не сразу понял почему, но решил, что тот, наверное, заметил, что ему неудобно лежать, — потому что извлек палочку из кармана теплого пиджака и заколдовал кровать, приподняв изголовье чуть вверх.
— М-м-м, — простонал Гарри, потягивая затекшую спину на наклонной теперь постели. Потом снова взглянул на Ремуса и подумал, что тот как-то странно выглядит — нечетко. Вся комната была нечеткой. Ему не пришло в голову попросить очки, потому что он в упор не помнил, что их носит. И вообще, вся эта расплывчатость была даже приятной: она как-то хорошо сочеталась с туманом в голове.
— Ты любишь лимонад? — неожиданно поинтересовался он.
— Слишком сладко, — ответил Ремус. На сей раз это звучало так, как будто он с трудом сдерживает смех. — Ты хочешь лимонада, Гарри? Хочешь пить?
Но Гарри уже забыл об этом.
— По-моему, у домовиков бзик насчет цитрусовых. Кстати, помнишь шоколадку? Это было ужасно странно.
Гарри показалось, что Ремус сморгнул, но он так плохо видел, что уверен не был.
— Которую тебе дал твой кузен?
— Нет, глупый, которую мне ты дал, — ответил Гарри, сжимая пальцы Ремуса. Было так хорошо наконец с ним поговорить... Ему можно было сказать что угодно. — Тогда, в поезде. Когда до меня чуть дементор не добрался. Я сказал тебе спасибо за шоколадку? Все равно, это было ужасно странно.
— А... что в этом странного?
Гарри закрыл глаза, по всему его телу пробежала дрожь.
— Что от какой-то шоколадки может быть лучше после того, как я слышу мамины крики, когда она просит пощадить меня и умирает...
— Ты это слышишь вблизи дементоров?! — задохнулся Ремус.
Гарри снова приоткрыл глаза, хотя все равно почти ничего не видел в этом расплывающемся тумане. Ремус был, кажется, расстроен. Может, Гарри не поблагодарил его за шоколадку? Или дело было в другом? Но с чего бы тогда Ремусу удивляться...
— Я же все рассказал тебе, правда? На третьем курсе. Или ты у нас вел на втором?
— На третьем. — Ремус вздохнул. — Гарри, может, ты поспишь еще немного? Я не знаю, заметил ты или нет, но ты говоришь несколько путано. Тебе явно надо поспать.
— Я не хочу спать, — обиженно сказал Гарри, и нижняя губа его задрожала. — Мне опять что-нибудь приснится. Я хочу поболтать. Я тебя так редко вижу, Ремус. Я так хотел тебя увидеть весь год, пока меня заставляли участвовать в этом... Трикудром турнире. — Он всхлипнул. — Я так хотел тебя видеть! Уж ты бы знал про зуборосли... Ты бы наверняка сказал, где их взять. Я думал, что утону, потому что в жизни о них не слышал и вообще не знаю, как быть русалкой... Хорошо, что Добби знал, где они... — Мысли его перескочили с озера на другую тему. — А можно, я тебя спрошу одну вещь... личную? Можешь меня послать, если не захочешь отвечать, ладно?
Расплывчатый кивок был ему ответом.