Гарри попышнее взбил подушку.
— Ага, понимаю. Но что значит эта вторая часть? Ты видишь какую-нибудь закономерность? Кроме того, что все эти сны обо мне?
— Они отражают твое сложное, двойственное отношение к самым разным вещам, — сообщил Ремус, в упор глядя на него.
У Гарри возникло ощущение, что Ремусова интерпретация ему вряд ли понравится.
— Продолжай, — сказал он мрачно, глядя тому в глаза.
Ремус резким движением погасил свет, поморщившись, поскольку ему пришлось применить магию, чтобы выключить волшебную лампочку у кровати.
— Ты ненавидишь дом Дурслей, но испытываешь смешанные чувства к своему кузену в последнее время, если я правильно понял. Поэтому тебе снится, что дом рушится, но двоюродного брата в нем нет.
— Да...
— Ты чувствуешь себя здесь как в ловушке. Ты хочешь уйти, но знаешь, что это неосторожное решение. Тебе снятся каморки с каменными стенами, ты жаждешь того, что не можешь получить, но поляна, неожиданное воплощение свободы, тоже вызывает у тебя жутковатое ощущение.
Гарри приподнял бровь: анализ произвел на него впечатление. Он действительно теперь одновременно и ненавидел Дадли, и нет. Он чувствовал себя в ловушке, но знал, что уходить глупо и опасно.
— Продолжай, — снова тихо попросил он.
Глубоко вдохнув, Ремус продолжил:
— Теперь Северус. Между вами годы недоверия и ненависти. Причем с его стороны это началось еще до твоего рождения. Но теперь вам удалось... подружиться, что ли. И ты испытываешь из-за этого смешанные чувства. Он тебе симпатичен, во всяком случае, иногда, и во сне ты его зовешь. Но ты боишься ослепнуть и поэтому во сне ничего не видишь. Тебе дурно, потому что, как бы ты теперь к нему ни относился, ты не можешь забыть несчастья, которые он тебе причинил.
— Он их прямо сейчас кому-то причиняет, — пробормотал Гарри. Думать о том, чем сейчас, в эту самую минуту, может быть занят зельевар, было совершенно невыносимо. — Ладно, это я понял. Еще что-нибудь? — спросил он. — Только не говори, что у меня двойственные чувства к Малфою, потому что я точно знаю, что это не так. Он такая же мерзкая скотина, как и его папаша.
— Думаю, у тебя двойственные чувства не к Драко, а к себе самому. Во сне ты ударил Рона из-за того, что он говорил гадости о слизеринцах, и слизеринец потом назвал тебя братом. Я бы сказал, что Драко в твоем сне просто символизирует Дом, в который тебя чуть не распределили.
— Ну вот это тебе уж точно Снейп рассказал.
— Угу. Он долго рассуждал на эту тему. Не знаю, обращал ли ты на это внимание, но он очень серьезно относится к своим обязанностям главы Дома.
— Да, я ни разу не видел, чтобы он снял хоть один балл со Слизерина, — проворчал Гарри.
Ремус в ответ только фыркнул.
— О да, Северус яростно поддерживает честь Дома. Но я не об этом. Он очень хорошо знает всех своих студентов и их семьи.
— Это потому, что они все чистокровные. Как и он. Сириус мне рассказывал, когда показывал гобелен. Все чистокровные семьи в родстве между собой. Снейп наверняка знает всех своих чуть ли не с рождения.
— Гарри, они не все чистокровные. Просто остальные быстро учатся скрывать свое происхождение. И Северус заботится о своих студентах вне зависимости от того, кто из какой семьи. Он разговаривает с ними после занятий, помогает приспособиться к жизни в Хогвартсе. Он с каждым обсуждает отметки за семестр, кого ругает, кому дает советы, если нужно. А если в Слизерине начинаются волнения, он днюет и ночует в их гостиной.
— Да уж, ему деваться некуда, — кисло отозвался Гарри. — Слизеринцы не гриффиндорцы. Если они выйдут из себя, дело может и до убийства дойти. — Ремус промолчал в ответ, и Гарри был вынужден признать: — Ладно, ладно. Похоже, он побольше делает, чем Макгонагалл, я понял.
— И он заботился бы и о тебе, если бы ты попал в Слизерин, — договорил Ремус.
— Ага, конечно.
— Да, заботился бы, — настойчиво повторил Ремус. — У Северуса... своеобразное чувство чести. Оказавшись в Слизерине, ты стал бы для него одним из своих, а о своих он заботится, даже если кого-то на дух не переносит. И думаю, он гораздо раньше увидел бы в тебе тебя самого, если бы был вынужден сразу узнать тебя получше.
— Угу. Ладно, это все дело прошлое, — пробормотал Гарри. — Так ты думаешь, эти сны значат, что у меня двойственные чувства к тому, что я выбрал Гриффиндор, а не Слизерин?
— Я думаю, ты начинаешь понимать, что в тебе есть и то и другое. Или, может быть, что гриффиндорское понимание чести и верности — не единственно возможное.