— Ладно, потом расскажешь, — только тут Следов заметил, что ночной беспризор тем временем растащил все апельсины и колбасу с бутербродов, оставив сиротливо обмусоленные доли белого хлеба. Исчезли также все таблетки витаминов, аспирина и прочих медикаментов, предусмотренных для дозированной выдачи. Борис растерянно посмотрел в ночную мглу, усиленную пламенем костра, отделявшим от него невысокие силуэты, исчезающие в недрах Козьего рынка. — Ну вы же так не наедитесь! Возьмите хлеб: надо хоть немного соображать! А зачем вам таблетки? Это же никакая не наркота! Ребята, я ведь всех запомнил! Завтра вы всё равно придёте сюда и вам будет стыдно!
Глава 4
Суматохино и суматохинцы
Селение Суматохино образовалось километрах в ста от города, который на протяжении двадцатого века был вынужден три раза изменить своё название, на месте безнадёжных болот, где до той поры не отчаялся прижиться ни один даже самый дерзкий человек. В округе все знали, что здесь не то что жильё, а и ногу нельзя поставить, поскольку её тотчас поглотит ненасытная, алчно чавкающая трясина.
Но у тех, кто отважился вступить на мшистую, колыхающуюся, словно тихо смеющуюся над своими прошлыми и будущими жертвами, поверхность, сложилась особая судьба, оформилось особое отношение к жизни и к смерти. Эти люди, которых часто называли «нелюдями», причинили за свою жизнь много бед другим, да, в общем-то, и себе, став, по разным причинам, разномастными душегубцами. Эти изгои человеческого общества уже не могли рассчитывать ни на людское всепрощение, ни на смягчение приговора. Всех их, приходивших на это гиблое место, ждала в миру одна участь — неминуемая казнь. От расправы они бежали сюда, но часто именно здесь её и находили: в неверном шаге на колдовски манящий мох, в недугах и напастях, во взаимных раздорах.
Обитателей болот отличали взрывной характер, неуёмная брань, постоянные скандалы и назойливое стремление властвовать, унижать, расправляться. Благодаря этим качествам за «болотными душегубцами» закрепилось определение «суматошные», которое позже стало названием и самого селения.
Если первые поселенцы Суматохина, пришедшие сюда в начале века, обитали прямо на земле, а точнее, на деревьях, то теперь, в конце века и даже тысячелетия, здесь высились роскошные хоромы их правнуков, имена которых звучали по всему миру.
Криминальная слава суматохинцев расцвела в конце восьмидесятых, когда сломленная сверхдержава стала открывать свои необъятные границы. С тех пор очередные акции суматохинцев стали неизбежной темой криминальной хроники. Потомки болотных первопроходцев чинили раз от раза всё более рискованные и жестокие дела.
В отличие от прочих активных криминальных группировок, имевших свой вполне определённый репертуар и узнаваемые методы работы, суматохинцы обладали способностью бесцеремонно увлекаться чужими темами и вторгаться на чужие территории. При этом суматохинцы, а особенно их лидеры, любили истолковывать различные ситуации по уголовным понятиям, подчёркивая свой статус «законников», хотя в своей практике они действовали зачастую вопреки всем заявленным нормам.
Авторитетные группировки, не сговариваясь, всячески старались не допускать суматохинцев на свой уровень, будь то обсуждение сферы интересов или раздел территории. Суматохинцы же как бы не замечали очевидного уклонения от контактов и, разузнав о высокой встрече, присылали своих разнузданных послов.
Игнорируя суматохинцев, с ними тем не менее избегали конфликтовать, а просто, как говорится в том мире, отходили в сторону. Подобное отношение к суматохинцам сложилось в результате их непредсказуемости и жестокости, не всегда понятной и, естественно, не всегда принимаемой традиционным криминальным миром. «Людоеды», — называли суматохинцев вполне заслуженные «законники», не приводя, впрочем — в силу своих незыблемых принципов, — ни одного мало-мальски убедительного эпизода, словно их и действительно не существовало.
Одним из наиболее известных слугам правопорядка и работникам СМИ лидеров суматохинцев был Лазарь Вершков по кличке Вершок. За поимку этого авторитета международного криминального мира в разных странах были обещаны солидные премии. Всепроникающие журналисты оглашали каждый шаг Вершка. Их усердие, казалось бы, могло стать неоценимым подспорьем для ареста авторитета. Однако Лазарь Кириллович продолжал оставаться на ноле и перемещался по белу свету, будто обладал пожизненным статусом неприкосновенности. Более того, те же самые СМИ регулярно брали у Вершка интервью и даже испрашивали у него советов для решения различных общегосударственных, а иногда и общемировых проблем. Лазарь великодушно соглашался уделить внимание корреспондентам и объявлял смятенному обществу более-менее постоянный перечень рекомендаций.