Приезжай, а уши — вот они, пожалуйста!..
Но концовка письма была несколько иной по интонации, и я почувствовал в ней встревоженность Ягшылык.
„О том, что хочу поехать учиться в Ашхабад, родителям еще не говорила. Как-то раз намекнула об этом — отец нахмурился, промолчал. Не уверена, что согласятся они. Но время есть. Может, удастся убедить… Будешь мне писать — посылай письмо на имя Шеке́р, дочери Джумамура́да-милиционера. Поступающие к ней письма дома не вскрывают. И твое она передаст мне. Пиши, Солтан!“
Я напишу, Ягшылык! Напишу тотчас и завтра еще напишу…
Ты только отвечай!
Вышел я из больницы — день был в разгаре.
Куда — в общежитие, на стройучасток?
И поехал я на строительство…
Появился — ребята обступили, девчата сбежались, а у меня при виде их ком в горле.
— Выпустили нашего самбиста?
— Вот я, други…
У Суханбабаева глаза лучатся, но спросил строго:
— К работе разрешили приступить?
У меня на руках больничный, строго предписано воздержаться от тяжелых физических усилий, рекомендовано неделю постельный режим соблюдать, но я говорю бригадиру:
— Советовали не перетруждать ногу, однако что полегче — можно!
— Ладно, иди в прорабскую, — разрешил он. — Кое-что там по письменной части нужно довести, еще рапортички оформить… Я объясню. Выдача инструмента, спецодежды тоже на тебе будет.
— Есть, бригадир! — радуюсь я.
С парнями — Сергей. Первый день после сборов и мотогонок в Казахстане на работу вышел.
— Ну, Солтан, и тебе, и мне на этот раз не повезло!
— А ты, Сережа, что?
— На втором заезде рама у мотоцикла полетела, через голову я кувыркался, но вот, видишь, ничего… Два синяка и царапины. Всего-то! Могло быть хуже.
— Еще бы! А это — плюнуть… А вот не показал себя — жаль.
— Какие наши годы, Солтан! Покажем еще… И ты не переживай.
— Врач сказал, что заниматься самбо — лишь через полгода…
— Большой срок, конечно.
— Потерплю…
Неунывающий Сергей, и меня он подбадривает… Но все мы в бригаде знаем, как надеялся он на успех, на победу. Надеялся вернуться со званием мастера спорта.
И еще Сергей говорит:
— В спорте, Солтан, как в жизни. Вышибло неожиданно из седла — вдвойне трудись. Тогда и упущенное нагонишь, и к намеченной отметке подойдешь. А раскис, расслабился — значит, под гору пошел, вниз!
— Моралист ты, Серега, — смеется Арслан.
— Нет, — Сергей качает головой, — Ведь спорт что? Это модель жизни в ее сконцентрированном виде. Путь к победе — наперекор поражениям, через соленый пот, через черную, выматывающую работу!
— Но наша работа светлая, — тоже смеется и вступает в разговор Суханбабаев. — Мы дома строим, а это для людей счастье, радость… Так что по местам, работнички!
Бригада завершала строительство дома.
Боли в ноге у меня еще не унялись, и к носилкам пока встать я не мог.
Бригадир Суханбабаев, когда я, как обычно, пришел утром на стройку, сказал мне:
— Не подменишь ли нашего ночного сторожа, Солтан? Ему в Мары́ нужно поехать, на свадьбу племянника… А ты все равно, вижу, без дела не можешь, ищешь его для себя. Но, как сторож, поглядывай! И бригадное имущество, и стройматериалы — всё под твою ответственность. Согласен?
— Надо — я готов!
— Тогда возвращайся в общежитие, отдыхай. А к концу смены приедешь, примешь дежурство…
Я надеялся выспаться, чтобы ночью бодрствовать; долго лежал под одеялом, натягивал его на голову даже, но сон не шел ко мне. А потом кто-то постучал в дверь. Пришлось встать…
На пороге нз коридорного сумрака возник Ыхлас.
— Заходи, — обрадовался я его появлению. — Пропал куда-то, носа не кажешь… Уже хотел сам к тебе наведаться!
— Подшефному колхозу ездили помогать.
Ыхлас — обратил я внимание — был весь какой-то помятый, что одеждой, что лицом… Под запавшими глазами отечные мешки.
— Не захворал ли?
— Надо завязывать, — со вздохом проговорил он. — Переборы пошли…
— Во-он что!.. — возмутился я. — Что же ты так пьешь-то?!
— Не в ту струю попал, — усмехнулся он. — Ничего… Выберусь на сухое место! Выговор, правда, получил. За прогулы.
— Докатился! Да ты что, Ыхлас?!
Битый час толковал я с ним — и ругал, и убеждал… Он покорно слушал, опустив голову.
— Хватит, — сказал потом, — я сам, Солтан, все понимаю… Если есть, дай мне двадцать рублей. Подзадолжал, расплатиться надо.