Читая стихи, паренек вдруг просветлел, снял шапку и взмахнул ею.
— Алмаз, какие ты любишь читать книги?
— Академика Ферсмана, о камнях. Хочу стать геологом.
— И что будешь искать?
— Нефть в Туркмении.
— Почему нефть?
— Потому что под Туркменией ее океан. А перерезает его Копетдаг. Вот почему у нас часто бывают землетрясения. В академии я видел ученых, которые хотят победить землетрясения. Байрам Чарыевич, а вы бывали в академии?
— Не приходилось.
— А знаете, как там интересно! Хорошо бы нам туда всем классом сходить. В Управлении геологии есть музей, где очень много разных камней, собранных со всего Советского Союза. Вы когда-нибудь слыхали историю о большом алмазе Индии? Хотите, расскажу?
— А мог бы ты все это рассказать классу? — ответил я вопросом на вопрос.
Мальчик притих, съежился, надел шапку и приостановился.
— Нет, учитель, они еще побьют за это. Ведь в классе считают меня маменькиным сынком и подлизой.
— А кто?
— Ай, всякие. Зачем я их буду выдавать… А вот если бы всем сходить в оперный театр… Знаете, как там красиво: кругом бархат, полы сверкают, портреты артистов… Вы любите оперу?
И вдруг я отчетливо понял, как далеко мне еще до настоящего учителя. Диплом университета — это только направление в страну педагогов. Туда надо еще прибыть, обосноваться!
— Алмаз, а ты ребят любишь?
— Конечно, особенно с пашей улицы. Там никто никого не дразнит, не обижает. И соседка у нас была очень добрая. Всегда накормит, напоит, а потом ведет в комнату своего сына. "Эй, Дурды́,— зовет, — ну-ка поиграйте вместе с Алмазом. Достань, сынок, скрипку, покажи, как ты любишь своего Моцарта. А я пока вам Самсы приготовлю".
А тут заглянет в комнату их отец, Беллы́-ага. Принесет ноты, найдет нужную страницу, протрет скрипку, смычок натрет канифолью.
"Ну, как, Алмаз-хан, — спросит, — все еще собираешь свои камни?"
"Собираю, — отвечаю, — недавно мне папа привез из командировки черный шпат с золотыми искрами. И в Фирюзе́ я нашел кварц, похожий на верблюда. Скоро папа собирается в командировку, на родину Махтумкули́, и меня возьмет с собой".
Я смотрел на счастливейшее лицо парня и думал: "Какой молодец Адам Гулович, научил меня идти к детям с добром и открытой душой". Верно, ох как верно он сказал: "Добрым словом можно и змею вызвать из норы". Не начни я разговор с Алмазом так, как советовал старый учитель, разве раскрылся бы он передо мной?!"
— Ну, а когда возвратишься домой, — продолжал мальчик, — здесь снова скандалы, ругань. Иногда так сцепятся, что страшно становится.
Алмаз вдруг отвернулся и заплакал.
— Байрам Чарыевич, прошу вас, не говорите, что видели мои слезы. Мне очень жалко папу.
— Ну что ты!..
— Ведь джигиты должны быть крепкими людьми. Правильно я говорю?
— Совершенно верно.
Мне захотелось погладить его по голове, как это когда-то делал мой папа, но вдруг перед глазами всплыла связка карандашей и две стреляные гильзы.
"Боже, когда все это кончится?" — пронеслась мысль в голове.
Я все острее стал ощущать присутствие этих предметов в своей жизни. Они все властнее хозяйничали в моей душе. А сейчас, когда Алмаз с такой любовью заговорил о своем отце, связка цветных карандашей и гильзы как-то особенно дали понять, что они в моей жизни далеко не простые предметы, что с ними связано что-то очень и очень важное.
— Алмаз, а твой папа плакал? — спросил я почему-то.
— Да, учитель.
— Но ведь он у тебя вовсе не слабый?
— Что вы! Он в молодости был сильнее верблюда. Однажды, на празднике урожая, он влез под коня и поднял. А когда боролся, то всех победил. Ему́ как-то тельпек чемпиона подарили.
Солнце, напоминавшее золотую ягоду тутовника, стало заходить за тучу.
По асфальтированной дорожке, на которой мы стояли, кто-то стал разбрасывать черные монеты — капли слепого дождя. Звонок известил о начале очередного урока. Надо было торопиться. Я шел к зданию школы и радовался.
"Как хорошо, что удалось так откровенно поговорить с Алмазом! — думал я. — Вот если бы и Аширова заставить так раскрыться. Разговор с Алмазом как бы репетиция перед главным сражением. Надо подготовиться к нему как следует. Коль сумею вызвать мальчика на откровенность, завоюю его доверие — это будет большая победа!"
Сегодня я проводил занятия по родному языку.
— Байрам Чарыевич! — обратился ко мне кто-то из учеников. — А почему одни имена в туркменском языке понятны, а другие нет. Они что, арабские?