— Ну, как вы себя чувствуете?
— Ничего, все хорошо.
— Я же говорил вам, что вы совершенно здоровы.
— Но знаете, — пожаловался я, — карандаши и гильзы все-таки преследуют меня.
— Ничего, попробуйте заняться йоговскими упражнениями. Все снимет как рукой. Видно, в далеком детстве что-то у вас было связано с этими предметами. Пейте бром. Три ложки в день. Академик Павлов сказал, что человечество счастливо тем, что изобрело это лекарство.
Мы распрощались.
Врач оказался прав — некоторое время спустя все обошлось без йоги и брома, но лучше бы и не было такого финала.
Однажды я пришел в учительскую и увидал двух незнакомых мне людей. Поздоровавшись, я хотел заняться своими делами, но заметил, что женщина очень пристально смотрит на меня.
Мужчина, голова которого была обрита, опустил глаза, перебирая в руках коробок спичек.
И тут меня кто-то тронул за локоть.
— Здравствуйте! — раздался голос Адама Гуловича. Старик, как всегда, улыбнулся и протянул руку.
— Как дела, сынок? Как мама?
Я хотел было рассказать обо всем подробно, но старый учитель вдруг остановил меня, приподняв руку, и сказал, поворачиваясь в сторону мужчины и женщины:
— Знакомься, это родители Нура Аширова. Отец и мать.
Я растерянно кивнул головой.
— Вот, — донеслось до меня, — они пришли, чтобы взять сына домой. Директор в курсе дела, но они хотят поговорить и с вами.
— Это все зависит от самого мальчика, — ответил я, почему-то волнуясь. — Захочет, может идти, не захочет, может оставаться в детдоме.
— Да, да, — закивал бритоголовый человек, не поднимая на меня глаз.
— Сходи за парнем, — попросил старый учитель.
Я привел Аширова.
Подойдя к своему прежнему месту, я прислонился к подоконнику, ожидая увидеть, что произойдет между родителями и сыном.
Нур стоял у порога, пристально смотря на мужчину и женщину, сидевших на стульях. Было видно, что он догадался, кто перед ним, такое волнение охватило его, что губы посинели.
Первой не выдержала женщина.
— Нур, сердце мое, — позвала она, захлебываясь слезами. — Это ведь я — твоя мама.
Мальчишка кинул взгляд на мать и как-то особенно прямо посмотрел на мужчину. Тот молчал, все сильнее потирая бритую голову. Какой-то тяжелый груз так сильно навалился на его плечи, что он только и промолвил: "Сынок!"
Посмотрев в мою сторону, как бы ища какой-то поддержки, Нур все еще продолжал стоять на том же месте. Чувствовалось, что в груди его бушевала буря.
— Что же ты, поздоровайся с отцом, — подсказали ему. — Ну, подойди.
— Он мне не отец, — решительно ответил мальчик.
Женщина вздрогнула.
— Нур, Нур, сердце мое, не говори так при чужих людях.
— Они мне родные, — возразил паренек, кивнув в нашу сторону. — Я вас так ждал! Мне раньше говорили, что тот человек, который из-за вас в могиле, был плохим, и я верил этому. Но теперь я знаю, что это неправда. Человек, которого убили твои друзья, — Нур кивнул в сторону бритоголового, — был очень хорошим. Он жизнь не пощадил за других.
Паренек умолк. Его побледневшее лицо повернулось в мою сторону, а глаза о чем-то спросили у старого учителя. Взмахом руки Адам Гулович дал понять, что надо о чем-то пока молчать.
Мужчина и женщина сидели уронив руки между колен.
— Знаю, я виноват, — вдруг заговорил бритоголовый. — А в чем виновата мать? Почему ты хочешь, чтобы она страдала? Я понес наказание и искупил вину. За хорошую работу меня освободили досрочно. Слушать твои слова мне тяжелее, чем судебное обвинение, но что делать, видно, такая моя судьба. И я клянусь тебе, сынок, что до последних дней моих ты больше никогда и ничего плохого не услышишь обо мне. — Губы мужчины дрогнули, он смахнул с глаз кулаком слезу и вдруг, потихоньку сползая, встал перед сыном на колени: — Прости, прости меня, сынок… Я прошу тебя, вернись в родительский дом.
Мужчина оперся руками о пол. Видно, его сразила нестерпимая боль: лицо исказилось гримасой.
Дрогнул и Аширов. Он не ожидал, что отец встанет перед ним на колени.
Мне стало невыносимо тяжело, и я вышел из учительской, направляясь в кабинет литературы. Вскоре туда пришел и мой наставник.
Мы долго молчали. И опять, как мне казалось, яшули что-то хотел сказать, но так и не решился. Динь-динь — зазвенели гильзы.
— Яшули, — обратился я к нему, — вы что-то хотите мне сказать?
Старик повернул голову в мою сторону, потер затылок, улыбнулся и ответил: