— Я хотел сказать, что вы будете прекрасным педагогом, Байрам, так как сумели завоевать сердца двух таких сложных характеров, как Алмаз и Нур Аширов.
— И все же…
— И все же… — начал было старик, но тут его прервали.
Нас приглашали в учительскую, где уже находились директор и завуч. Они поздравили родителей и их сына со встречей, желая всего самого лучшего в их совместной жизни.
Бритоголовый пожал всем руку, а дойдя до меня, почему-то смутился, посмотрел на сына и поцеловал меня в щеку.
— Вот и хорошо, — прощаясь, добавил директор, — а формальности закончим позже, когда придете за вещами. До свиданья.
Ушел и Адам Гулович.
До ворот интерната мы провожали Ашировых вдвоем — я и Алмаз.
Но вот мы попрощались с Нуром и его родителями. Бритоголовый подошел ко мне. Кивнул головой и тихо сказал:
— Учитель, спасибо за сына. А за все остальное прости, если можешь. Но я в том не был виноват, случайно попал в это дело. Прости, сынок.
Ничего не понимая, я посмотрел на Нура. И тот опустил глаза.
— Пусть твоя мать живет долго, Байрам! — как бы благословила меня женщина, лицо которой было иссечено морщинами. — И прости нас, прости! Мы перед тобой очень виноваты!
И они пошли, взяв сына за руки. Так это делали когда-то мои родители.
— Учитель, — спросил Алмаз, — вы радуетесь уходу Нура?
— Да. А почему ты… — не договорив, остановился. Алмаз плакал. — Не надо, — попросил я его, — не надо. У тебя совсем другая судьба, мой мальчик. Еще пробьет и твой час.
— Нет, учитель, я так никогда не уйду. А если уйду, то только вдвоем.
Я понял, о ком говорил паренек, но не придал этому значения.
— Ты будешь музыкантом. Тебя, дорогой, ждет Московская консерватория.
Алмаз содрогался всем телом, а правая рука все махала и махала вслед товарищу по классу.
— Будь мужественным, Алмаз! — призвал я и совершенно неожиданно даже для самого себя предложил: — А если хочешь, переходи жить в нашу семью. Стань моим братом. Мама усыновит тебя.
Паренек вздрогнул так, словно к его лицу поднесли огонь.
— Как вы сказали, учитель?
— Моя мама решила усыновить тебя, и мы станем братьями.
— Это вы решили сейчас, вам стало меня очень жалко?
— Нет, Алмаз, я об этом уже говорил дома. Там согласны.
Щека паренька задрожала, он какое-то время смотрел на меня, бледный, потом сорвался с места, направляясь к учебному корпусу.
И тут раздался голос:
— Радуетесь?
Я повернулся, рядом стоял Алтын Таджиевич.
— Не скрою, аксакал, приятно, что мой бывший ученик навсегда уходит из детдома счастливым человеком.
— Наивный вы еще, Байрам.
— Почему?
— Вы знаете, кто этот бритоголовый?
— Отец бывшего моего любимого ученика.
— Он — один из убийц вашего отца…
— Какого отца? — удивился я.
— Участкового милиционера, погибшего при исполнении служебного долга.
— Извините, яшули, но я вам не верю.
— Придется поверить. И скажите нам спасибо, что так долго молчали, зная, что в классе у вас сын человека, проходившего по делу об убийстве вашего отца.
— Не верю!
— Вы хотите сказать, что не хотели бы верить. Но что делать, жизнь такая штука — испачкавший руки, испачкает и лицо. Думаю, теперь Адам Гулович расскажет вам эту историю со всеми подробностями.
Казалось, меня ударили по ногам ломом.
— Но все же говорили, что мой отец погиб на фронте смертью храбрых.
Завуч опустил глаза.
— Говорили. Чтобы вам было легче смириться с мыслью о гибели отца. Его убили спекулянты.
— Яшули, а что вы знаете о моем отце? И почему о его гибели мама мне ничего не рассказывала?
— У тебя, дорогой, не родная мать.
— А где же родная?
— Она умерла от тоски по убитому мужу. Но лучше всего об этом ты спроси у своего друга Адама Гуловича.
Я, конечно, тотчас помчался в дом старого учителя. И потребовал довольно решительно рассказать, наконец, все, что он знает о моих родителях и родителях Нура Аширова.
— Байрам, — начал старик, глубоко вздохнув. — Тадж прав, я очень хорошо знал твоего отца. Он был участковым милиционером. Он хотел разоблачить спекулянтов, а как-то в этом деле был замешан и отец Нура. При задержании преступников твоего отца ударили ножом, и он умер.
— А мать?
— Мать ослепла от горя, а потом случился рак. Тебя — малютку — взял дядя, у них не было детей. Вот ты и вырос, не помня родителей.
Тихий, спокойный голос хозяина дома как бы околдовал меня.
— Все это можно чем-то подтвердить? — обратился я к старику.