Вот и сама Черта. Рей с сомнением, но не без трепета переступил её и тут же со стороны дома Крика послышался низкий возмущенный голос. Голос его отца. Он одновременно и успокоил, и испугал воина, который под его воздействием выпрямился и зачем-то напряг мускулы.
Из-за домов, широко размахивая руками, вышел высокий, могучий воин. Стоящие ежиком русые волосы уже подернулись сединой, но это ничуть не умаляло его величия. Громадный, с широким алым шрамом на левой щеке, он быстро приближался к Рею и Лире. За спиной его виднелась секира, раза в два превосходящая секиру сына, а на шее болтался алый Коготь – Коготь Крика.
– Чужак в поселении! – проревел вождь. На его голос из домов начали выглядывать и выходить люди. Рей почти никого не узнавал, и ему вдруг стало страшно. Он опустил голову и старался смотреть исподлобья – ему казалось, так он будет выглядеть более грозно. – Чужак…
Крик запнулся и остановился. Несколько секунд он изумленно ловил ртом воздух, узнавая и не узнавая сына. Рей молчал и не шевелился. Лира тактично отошла к толпе, настороженно разглядывающей пришельца.
– Рейгар, – наконец выдохнул Крик.
– Отец, – голос воина сорвался, но он не обратил на это внимания.
– Рейгар! – пробасил вождь и, быстро подойдя, крепко обнял сына. Ребра Рея тут же заныли, но воин все же сумел обнять отца в ответ. – Ты вернулся.
– Да, отец, я…
– Мой сын вернулся! – вождь оторвался от Рея и, обернувшись к толпе, громогласно объявил. – Рейгар вернулся домой!
Воины радостно закричали в ответ. Большинство из них никогда не видели Рея, но радость их вождя была и их радостью. Рей неловко махнул им рукой в знак приветствия. Толпа расступилась, открывая проход к дому Крика.
– Идем, идем же! Ты столько должен мне рассказать! – вождь подталкивал Рея, не переставая повторять – «вернулся, вернулся, вернулся». Рей, смущенно улыбаясь, пошел через бурно обсуждающую его возвращение толпу.
Вдруг высокий женский голос, вырвавшийся из гула толпы, привлек его внимание. Обернувшись, он увидел девушку, немного похожую на его новую знакомую Лиру. Девушка была примерно его возраста, невысокого роста; короткие волосы ее, цвета перезрелых колосьев, едва касались плеч, но зато густая челка закрывала всю правую половину лица. Левый открытый глаз был ярко-зеленым и в упор смотрел на легата.
– А этот Рей очень даже ничего. Симпатичный! – девушка обращалась к невысокому парню, стоящему рядом. Рей лишь мельком взглянул на него. Его внимание привлекла девушка. Она, заметив его взгляд, хитро улыбнулась и подмигнула воину. Легат усмехнулся и тут же забыл про нее.
Они с отцом вошли в дом Крика и оказались в прохладной гостиной. Рейгар удивился, не заметив на стенах шкур волков, пум, тигров, которые прежде украшали комнату и напоминали о былых сражениях его отца. В остальном дом не изменился. Тут по-прежнему пахло деревом и какими-то пряностями. Единственное окно почти не пропускало света, и в гостиной царил приятный полумрак. Портреты прошлых Криков так же, как и в его детстве, взирали на Рея со стен, однако сейчас они казались более дружелюбными.
Вождь вновь крепко обнял сына.
– После стольких лет… мой сынок наконец дома. Садись! Садись и рассказывай, – воин показал на два кресла с высокими спинками, стоящими перед незатопленным камином.
«Ничего не изменилось. Все те же кресла, на том же месте», – подумал Рей. Он прошел вперед и сел на одно из кресел. На другом поместился Крик.
– Я… – начал было Рей, и осекся. Он не знал, с чего начать. Говорить ли о руднике, о долгих годах, проведенном в нем? Или начать с путешествий по Алиоту? Или сразу с того времени, когда он стал легатом? Или…
В животе у воина оглушительно заурчало. Легат смущенно напрягся, а Крик громогласно рассмеялся. Отсмеявшись, он сказал:
– Ох, что это я? Ты же голоден, верно? Сейчас, подожди минуту. Лия! – Мужчина начал раздражаться. – Лия! Да где же ты! Лия!
Послышались шаги, дверь, ведущая на лестницу, отворилась, и в проеме показалась Лира.
– Лира! Где твоя сестра?
– Она… – девушка испуганно посмотрела на Рея. – Она ушла с Грегом. Вы что-нибудь хотели?
Крик нахмурился и взялся за бороду. Рейгар невольно поежился. Когда в детстве он проказничал, и мать, отчаявшись, вела его на разговор к отцу, этот жест означал крайнюю степень возмущения воина. И часто за ним следовала основательная порка.