Из существенного, происшедшего за каникулы, пожалуй, стоит еще записать и еще одно мое недоумение, хотя это, как говорится, совсем «из другой оперы». На днях я, от нечего делать, взялась наводить порядок в книгах. Сначала среди своих учебников (они все умещаются в ночном столике возле кровати) отобрала те, которые могут еще пригодиться, а которые сдать в школьную библиотеку. А потом решила перебрать и все те книги, которые в тумбочке под аквариумом. В основном там папины книги, но есть кое-что и из беллетристики. И вот обтирая пыль с синих томиков Ленина, я перелистала некоторые из них, и оказалось, что там есть интересные письма, споры Ленина по разным вопросам. Здорово метко он иногда высмеивает своих противников. (По обществоведению нам задавали конспектировать некоторые статьи Ленина, но пользовалась тогда брошюрками, а Собрание сочинений в руки не брала). Потом взяла один из толстенных томов стенограмм партсъездов ВКП(б) — попался за 1925 год, ХIV съезд, первый после смерти Ленина, — и начала перелистывать его с конца. Там напечатаны приветствия делегаций съезду от всяких заводов и фабрик. Речь у них часто совсем простая, даже малограмотная иногда, но говорят искренне, от души. И многие подарки съезду привезли. Одна делегация подарила макет мавзолея Ленина, другая — отремонтированный паровоз! (и куда только его поставили?), а от одной фабрики — расчески для волос! («Пусть этими расческами чешут того, кто пойдет вразрез с коммунистической партией!»). А одна ткацкая фабрика преподнесла портрет Сталина из лоскутков материи, которую делают на этой фабрике. Рабочие какого-то сахарного заводика на Украине привезли даже монумент вождя — И.В. Сталина, высеченный из глыбы сахара в 11 пудов весом. И так как в двери он не прошел, то его в фойе оставили и пригласили всех делегатов съезда во время антракта его посмотреть, и все аплодировали и смеялись (и Сталин тоже смеялся?). Потом я стала немного и в текст вчитываться, не все подряд, а то, что в глаза бросается. И вот удивило меня, как резко обрывали выступающих, какие выкрики с мест были грубые, и вообще шумно, видать, было в зале. И почему-то чаще всего ленинградских выступающих ругали, и мне даже обидно за них стало. (Сейчас возьму этот том и кое-что, что попадется, выпишу для примера).
Вот Виноградова говорит: «Я красноречиво говорить не умею, выражаюсь как могу, по-рабочему, я 37 лет работаю и учил меня станок… Здесь обвиняют нашу ленинградскую делегацию, ее руководителей, это членов партии нашей ленинградской организации очень обижает. Кто может поверить тому, что вдруг т.т. Крупская, Зиновьев, Каменев — меньшевики? Мы знали и всегда будем держаться той мысли, что они являются первыми учениками и выполнителями ленинского учения». (Значит, даже Крупскую обзывали!)
А вот рабочий Путиловского завода говорит, что на съезде «рабочим замазывают рот», что резолюцию парторганизации их завода не поместили в газете и на съезде не хотят слушать. А ему в ответ с мест крики: «Бросьте здесь демагогию разводить! Кончай пожалуйста!». Он: «Тут товарищи говорят: демагогия. Никакой демагогии нет». Голоса: «Довольно, слезай, хватит болтать. Долой!» (Шум, звонок председателя). Он: «Хорошо, товарищи, я приеду на завод, а когда меня спросят: “Ну, как отнесся съезд?” — я скажу: не давали ничего говорить против съезда и все».
Моисеенко: «Ничего, пошлем своих докладчиков, они расскажут» (Шум). Он: «Нехорошо это, товарищи. Если вы тут говорите о внутрипартийной демократии, а сами в то же время выступающего от станка рабочего прерываете, не даете говорить»… В общем, так и прервали его, не дали выступать.
И еще один рабочий с фабрики Халтурина пытался выступить, и тоже его прерывали: «Вас послали приветствовать, а вы что?!». Он даже сказал: «Меня не испугаешь. Я скажу то, что хотел сказать!», но его тоже оборвали, высмеяли, и он закончил, как и предыдущий рабочий: «Рабочие сказали мне: ты, тов. Горелов, привези нам, как съезд отнесся к твоим словам. А я, товарищи, заявляю, что на съезде мне не давали говорить»…
Да что же это получается?! Ведь партия рабочих и крестьян. Даже если эти выступающие чего-то не понимали, неправильно говорили, то разве можно было с ними так?! Да и не только с ними. Даже Надежду Константиновну Крупскую обрывали грубо и одергивали, когда она в защиту ленинградцев выступала. Не буду уж цитаты приводить — мне прямо не остановиться, готова чуть ли не целые выступления из этого тома переписывать, так они меня разволновали почему-то. Конечно, я не могу вникнуть в суть этих споров, но вот сама обстановка, крики, прерывание выступающих, грубость — все это меня очень поразило. Не ожидала я, что на таких высоких собраниях может такое быть.