И поскольку до поры до времени дружба их ничем не омрачалась, Берг не считал нужным вмешиваться в жизнь приятеля. Действовал, так сказать, по одному нелепому до невозможности принципу: «Если ты спросишь меня, я скажу — ты сел в лужу. Причем в вонючую! Но ты не спрашиваешь, ты сам себе голова; смотри, не просчитайся…» Да и что ему было делать — против матери не попрешь. Вот они и не заговаривали на эту тему, такого предмета разговора как бы не существовало.
И что особенно печально: в это время Берг уже не был неопытным, неоперившимся юнцом, он совершенно точно знал, что в классовой борьбе всегда стоишь по ту или по эту сторону баррикады. И кто не с нами, тот против нас!
А все к тому и шло. Получая зарплату в Западном Берлине, друг обменивал деньги по спекулятивному курсу, покупал тут и там что подешевле, а продавал подороже. Когда-то его друг презирал тех, кто из кожи вон лез, чтобы приодеться. Они вообще высмеивали все, что попахивало мещанским благополучием. И на клубной сцене брали новоявленных модников на мушку.
Но с некоторых пор Берг заметил, что друга эти мелкобуржуазные замашки смешить перестали. Короче, без лишних подробностей: 13 августа 1961 года[24] этот друг остался на той стороне. Последний раз Берг слышал о бывшем друге такую весть: став профсоюзным лидером на заводе, он продался предпринимателям.
— И тогда, — сказал Берг, — я подумал: я его предал. В том, что с ним случилось, есть и доля моей вины. Это чувство не оставляет меня до сих пор. А ты? Разве ты молчал, оставаясь в стороне? Мой пример — пример совершенно иного плана. Но, надеюсь, он поможет тебе кое в чем разобраться. Если ты считаешь нужным, пошли Штробла ко мне, я с ним побеседую.
Они остановились. Берг ободряюще улыбнулся Шютцу. Но тому было невесело. Он понимал, что Берг хотел сказать ему, но это мало утешало. Шютц думал: «И времена были другие, и у предательства бывают разные обличья. Вообще, предательство предательству рознь». И если есть какое-то утешение, то оно заключается в том, что он никогда не переставал быть другом Штроблу и никогда не совершал поступка, который в полном смысле слова можно было бы назвать предательством друга.
На часах без двадцати пяти два ночи. Надеяться на приход Штробла бессмысленно. Шютц думал: «Вот он и пришел, этот час. Знаменательный час!» Просто невероятно, но все совпало минута в минуту, как и было рассчитано. Оба научных руководителя, лично контролировавшие ход последних предпусковых минут, поднялись и обменялись рукопожатием. Стрелка на больших часах отщелкивала минуты.
1 час 56 минут. Научные руководители подошли к операторам. Дали какие-то указания Виктору.
2 часа 02 минуты. Виктор докладывает: «Пошла цепная реакция».
2 часа 06 минут. Показания электронных приборов подтверждают: цепная реакция управляема, реактор работает равномерно…
Поздравления. Объятия. Рукопожатия. Шютц оставался в зале совсем недолго, он ушел один, первым.
48
Ночь. В главном производственном здании работает реактор. Стройка залита светом прожекторов. Над дорогой стелется туман, она безлюдна. Кроме Шютца, на ней в этот ночной час никого нет.
Он думал, что сегодня ночью пойдет по этой дороге вместе со Штроблом. Всего лишь вчера думал — целую вечность назад! Холодно. «Эх, была бы Фанни рядом!»
Когда она выписалась из роддома, он взял полагавшуюся ему неделю отгула. Теперь, на рождество, возьмет очередной отпуск. Он заранее предвкушал все предстоящие радости. А когда вернется на стройку, скажет Штроблу:
— Давай, старик, выпьем за Новый год и за нашу дружбу!
Реактор работает. Вот оно стоит, это огромное здание. С виду такое же, как обычно. Но с сегодняшней ночи в нем работает реактор, идет цепная реакция. Еще две недели, и подключат турбины, пойдет ток… «Как нам, вообще говоря, это удалось? — спрашивает себя Шютц. — Иногда казалось, что… Глупости, никогда этого не казалось!»
В бараке ДЕК и кабинете Штробла темно. Шютц прошел мимо. Зато в их комнате в общежитии горел свет. Но его ждал вовсе не Штробл, а Норма.
— Я подумала, а вдруг тебе после всего захочется выпить чашечку кофе. Я вскипячу воду, зерна я уже смолола.
— Его при пуске не было, — сказал Шютц.
Улли Зоммер сидел за столом и что-то вырезал из узловатого корня. Норма налила кофе в чашки и присела к столу. Она пила маленькими глотками, словно боясь обжечься.
— Он созвонился с «основой», а потом исчез. По-моему, договорился о переходе на стройку в Бранденбург.
24
13 августа 1961 года правительство ГДР соорудило на границе с Западным Берлином защитную стену, чтобы противодействовать экономическим и политическим диверсиям со стороны ФРГ.