Вахтенный Шушин».
«Бух-бух-бух! Склянки пробили шесть часов, и на корабле начался большой аврал. Выдраили палубу, вымыли иллюминаторы и каюты. Траулер стал таким чистым и красивым, как будто совсем новый. Капитан Гиг объявил команде благодарность.
Вахтенный Колосов».
«Товарищи матросы, и офицеры!
Поздравляю вас с наступающим праздником Первого мая! Спешу поделиться с вами радостной вестью: экипаж получил приглашение участвовать в параде. Сбор в восемь ноль-ноль. Форма одежды летняя, парадная. Желаю вам хорошего настроения. Да здравствует праздник весны и труда!
Капитан Гиг».
В путь!
Ночь. Обыкновенные люди уже давно спят, а мы лежим на стульях в школьном зале и поем:
С этой ночи мы уже не обыкновенные люди, а туристы. Правда, ряды наши поредели. К походу готовились всем классом, но в решительный момент оказалось, что у одних ребят путевки в лагеря, у других — неотложные поездки, третьих попросту не отпустила из дому. Я никак не влиял на решение родителей. Мне нужны надежные спутники. Ведь это первый поход. Вернемся с победой — тогда разговор другой. Малодушным будет отличный урок. А пока что, признаться, у самого, как задумаюсь, поджилки трясутся — как-то все еще обойдется!
Наслушавшись от шефов про их былые походы, ребята бредили звериными тропами, ночевками в лесном ненастье, штурмами нехоженых перевалов. Вначале и сам я склонялся к тому, чтобы повторить последний маршрут шефов. Но Виктория Яковлевна отговорила меня: то, что с трудом далось старшеклассникам, было бы не под силу моим ребятам. Она посоветовала доехать на машине до полюбившихся ей мест у черноморского поселка Зетта, разбить лагерь во дворе местной школы и оттуда совершать походы в окрестные горные леса.
С этим планом легко согласились родители. Ребята покривились: детский маршрут! Но я попросил не задирать нос и воздержаться от характеристики маршрута до тех пор, пока мы не окажемся на горных тропах. Там мы посмотрим, кто на что способен. На этом и порешили.
Машина придет очень рано. Чтобы не ломать домашним утро, мы распрощались с ними накануне и собрались в школе. Настроение у всех походное, песенное.
Ко мне подходит озабоченный Генка Воронов.
— Григорий Иванович, может, мы пойдем? Который час?
Начхоз экспедиции, он неуклонно выполнял свою программу. Решив запастись в дорогу свежим хлебом, Генка боялся пропустить время ночного завоза.
Из дальнего угла послышался вопль Вовки Радченко:
— Ой, убива-а-ют!
Наташка Барабак стучит по тощей Вовкиной спине, как по стене. Вывернувшись, он убегает в мою сторону.
— Видите, Григорий Иванович! Как девчонок, так тронуть нельзя — закон о неприкосновенности! А как они нас лупят! Разве это справедливо?
— Ты чего, Наташа, размахалась? — вступаюсь я за невинную жертву.
— А пусть не лезет, куда не просят! Зачем он вытащил из санитарной сумки одеколон?
— Уж капельку подушиться нельзя, — оправдывается Вовка, поглаживая спину.
— Возьми веревку и душись, — острит Наташка, поправляя растрепавшиеся волосы. — Теперь это не одеколон, а лекарство. Напечешь спину или накусают комары — сам первый прибежишь мазаться.
Свирепая у нас докторша, что и говорить! Я объявляю отбой. Уже в третий раз за этот вечер. Возбужденные непривычной обстановкой, ребята никак не могут успокоиться и уснуть на своих жестких ложах из стульев и рюкзаков в изголовье. На половине девочек затягивают нашу, отрядную:
Но я перекрываю все голоса:
— Ну-ка, чибисы, кончайте! Всем спать! Придет машина, тогда вас не добудишься.
Чуткая тишина уже готова была навеять сон на буйные головы, как вдруг с шумом распахнулась дверь зала и ввалилась Генкина группа с буханками хлеба на руках.
— Горячий, душистый! Только из печи! Налетай, не зевай! — пел во всю глотку Сашка Кобзарь.