партии и отправляют. .. большей частью в Николаевские арестантские
роты, на принудительные работы.
В доходящих до нас (контрабандой) газетах постоянные сообщения
о восстаниях и партизанских набегах й о „жестоком усмирении банд“. —
Иного слова кроме „банда“, газетчики не находят для ведущих
партизанскую войну.
беспокоились, пока „сыпняк“ не перекинулся в город и стал угрожать
буржуазии.
'
. Тогда то ударили в набат и стали принимать „экстренные мбры“, но одна
нелепей- другой; например, перегонка больных на время дезинфекции
палаты в соседнюю, в которой создается теснота, доводится до того, что
половина больных спит па . полу, некоторые у „параши“ (ведра с
нечистотами). .
Врач Тагильцев заболел сам (месяца два не ходит), и в самый
разгар эпидемии мы без врача. ■
. . В половине февраля стал появляться (с крайне корот кими визитами) д-
р Упоров, чтобы—его слова—„ловить ■сыпняк“.
' А он косит жертвы направо и налево: за эти дни умерли двое особенно
близких мне и ценных для общего дела заключенных—Худяков и
Желмухин, оба крестьяне. Последний—поэт.
3 марта.
числе и я, решили не спать и примостились кое-как на поверженном на
пол громадном шкафу.
Но бороться со сном должно быть не хватило сил и пришлось
уступить „реальной действительности“—разместились часов около трех
ночи на полу и начали засыпать.
В палату нашу, где оставлено было все для дезинфекции, поставили
знакомый нам аппарат.' жаровня с горящими углями и с насыпанной
сверху серой: пары ео и должны продезинфецировать палату со всем ее
содержимым.
.
Предварительно все оконные рамы и дверь палаты заклеили
бумагой, чтобы убийственные газы не проникли в яшлые помещения.
Итак, мы залегли спать на шкафу и грязном полу. Но что это значит?
Сквозь дремоту слышу тревожные, отрывистые крики, многие вскочили.
И в то же время чувствую, что дышать нечем—что-то едкое жжет нос и
горло...
,
... К нам валит серный газ, мы- отравлены им и задыхаемся.
Врывается свежий воздух—спасены! Но надо скорей уйти отсюда...
Через окно зовем, рискуя расстрелом, старшего.
Он является, но сам наглотавшись в корридоре серы, начинает
буквально кружиться волчком у окна, и остаток ужасной ночи проводим
в хандре, без сна.
Как выяснилось утром, вся эта дикая история произошла от
распоряжения старшего надзирателя—поел з двух часов ночи „немножко
приоткрыть дверь палаты № I“. Чтобы „выходили газы“...
Очевидно младший понял это „немножко“ по своему.
Испытание водой.
4 марта.
На другой день—новое испытание—баня. Конечно, прекрасная
вещь баня, но с кошмарными „особенностями“ была она преподнесена
нам...
И вот эта каторжная баня. Набивается как боченок сельдями. 2
часа ждешь горячей воды, одеваешься на холодном асфальтовом полу. А
обратное шествие.... нет, бег раздетых, разгоряченных людей по снегу, на
морозе, Жалкие одеяла развеваются и нисколько не спасают от холодного
ветра.
Добрались кое-как до палаты, но и здесь сюрприз. Койки без
тюфяков и подушек—ложитесь на койки, Будь ты проклята, заботливость
начальства!....
5 лгарта
Налицо ближайшие результаты „испытания водой“: простуда почти
у всех, хронический насморк, кашель, у иных болит грудь .. А тиф косит и
косит. Едва успевают готовить гробы и отправлять в барак-изолятор (во
2-й женской гимназии).
Волнует всю тюрьму' весть о лишении передач на неопределенное
время.
Тоже из области экстренных мер.
10 марта.
Заношу в дневник еще один „подвиг“ белых (по рассказу молодого
анархиста Ильинских):
Как
расправились вселе Большая
Мостовская
с
крестьянином-стариком, кандидатом в Совет.
Когда белые вошли в деревню, шла баллотировка в Совет, сын
старика работал в поле. Узнав о приближении белых и чуя гибель сына,
старик побежал предупредить парня и тот бежал.
Белые, проведав это, решили старика расстрелять, но раньше
приказали' ему рыть для себя могилу.
Начал, но не успел' вырыть всю, — „герои“ выпустили в грудь
18 марта.
, И вот уже не миф, а на глазах наших совершается очередная гнусность.
—
В нашей палате давно уже находился некто Верси- ков, тихий
незаметный сельский учитель. Перенес благополучно сыпной тиф.
Определенного обвинения к нему не предъявлено,
— „распространял вредные идеи“.
И вот 18 вечером, после проверки, часу в 10-м Версикова
вызывают в контору вести в город на допрос. Сразу мрачная тень
подозрения ложится всем на душу: ночью на допрос—
И подозрение оправдывается: Версикова уводят из корпуса с 4
' „Арестовали казаки и, как всегда, нещадно били и издевались,
безудержно грабили.
„Отправили нас из Режевегсого завода в Екатеринбург в товарном
вагоне, и набили туда 80 человек. Теснота и духота.—а к окну не подходи
—расстрел. На всех поставили 2 ведра воды... „Оправляться“ во время
пути не пускали —так около суток и ехали. Чем дальше, тем труднее
становилось от духоты. Сам я чуть было не задохнулся—совсем нечем
дышать стало.
Спасибо, протащили меня по полу к дыре, что тайно проделали....
Припал лицом к дыре я этой—хоть и грязь кругом—и отдышался.
'
Приехали на какой-то раз'езд, отцепили наш вагон, поставили в
тупик и об‘явили: „через 5 минут мы обольем вагон керосином и сожжем
вас“.
Каково было дожидаться этого. А пока что вошли конвойные в
вагон и стали избивать нас. Так били, что у одного рука оказалась
вывернутой, и все же продолжали...
2 апреля.
Для иллюстрации—кого забрали белые:
сегодня
освободили 69-летнего „революционера", едва пердвигаю- щего ноги.
Левитского, брошенного в застенок неизвестно за что. Лежал день и ночь,
и все умолял врача: „не .дайте помереть здесь“. Умолил.