На днях здесь прогремелЗловещий взрыв.И над мальчишкойПлачет мать навзрыд.
О, будь ты проклят,Дьявольский террор!И дьяволы,Что живы до сих пор.
Неужто не закончится война,Что развязала с РодинойШпана?!
…На северном Кавказе тишина.Но слишком дорога ее цена.
* * *
Зимний лес – такой в лесу обычайСобирает много птичьих стай.И плывет по лесу гомон птичий,Словно за столом звенит хрусталь.
Собирая корм, синицы скачут.На снегу расселись снегири,Будто это расстелили скатерть,Вышитую пламенем зари.
Через сук салфетку перекинув,Над гостями клонится дубок.Набросали птицы под осинуКучу вилок – отпечатки ног.
И в густую хвою песни спрятав,Засыпают птицы на суках.А внизу стоят, как поварята,Пни в огромных белых колпаках.
* * *
Я первый свой автографДал в семнадцать лет.Такому же юнцу,Влюбленному в поэзию.Не думал я тогда,Что буду стар и сед.Живя в стихах и празднично,И весело.
А время шло…И сквозь его туманЯ вслушиваюсь в жизнь свою,Как в песню.И мальчикам даю автографы для мам,Для их бабуль —Теперь моих ровесниц.
Веселый комментарий
Мне мэр Нью-Йорка премию вручил.И я на лаврах пару дней почил.
И ликовал, что признан в США,Хотя к призу не дали ни шиша.
Зато престиж… Я первый из коллег,Кто в шок своих соперников поверг.
Стоит скульптура на моем столе,Как память о высоком ремесле.
Сошлись навек в пожатье две рукиВсем отчужденьям прошлым вопреки.
Мне мэр Нью-Йорка премию вручил.И быть своим в чужбине научил.
Смотрю я с благодарностью на приз.Поэзии не требуется виз.В рукопожатье две страны сошлись…
* * *
Народной артистке СССР
Вере Кузьминичне Васильевой
Вы стали светлым символом России,Ее добра, надежды и весны.Не потому ль Вы так всегда красивы,Что в жизни и в ролях себе верны.
Как ни были бы наши будни зыбки,Искусству суждено свое вершить.Без Вашей боттичеллевской улыбкиНам было бы трудней и горше жить.
* * *
Я еду в Тверь,Как на чужбину…
На улице, где вырос я,Мне и печально, и обидноИзгоем чувствовать себя.
Ни дома отчего, ни близких,А только боль минувших дней…
В душе стоят, как обелиски,Родные образы друзей.
И если б не было отеля,Где нас встречают, как родню,Мне было б много тяжелееПридти на улицу свою.
Давно грозится губернаторЗдесь Дом Поэзии создать.
Проходят встречи, годы, даты…Но та же тишь и благодать.
Зато все волжские просторыРаспродаются чужакам…
Прости меня, любимый город,Но верю я былым векам,А не теперешним манкуртам,Что чтят лишь выгоду свою.
А, может, мне податься к юртам?Коль места нет в родном краю…
* * *
Обмельчала ныне наша жизнь.Грозная когда-то сверхдержаваВ лидерах себя не удержала,Сорвалась и полетела вниз.
Отыграв божественную роль,Имидж свой растратила внезапно.Может, мы вернемся к славе завтра,Но пока в душе растерянность и боль.
Юбилейное
Единственный в мире театр «Ромэн».Не будет и нет ему равных замен.Где так безупречен главреж и красив!И столько с ним рядом божественных Див.
Блистают таланты, слова и глаза.И в каждом спектакле свои чудеса.Спасибо театру, что так знаменит!И всем, кто искусство творит и вершит.
Мы с вами становимся много добрей,Светлеем душою в мороке своей.Спасибо Вам – дети театра «Ромэн»,И мэтрам, забравшим нас в радостный плен.
Спасибо за зимнюю эту весну!Навеки останусь я в Вашем плену.
* * *
На праведный гневНаложили запрет,Чтоб власть оградитьОт упреков и бед.
Народу погневатьсяМожно в квартире.В постели, в подъездеИ даже в сортире.А к власти по-прежнемуДоступа нет.
Но если наш яростный гневНевзначайПрорвется на улицу,Словно цунами,То синяя стаяРасправится с нами.От гнева останетсяБоль и печаль.