И это было второе очарование Бриенны. Если ей не мешала природная застенчивость, она представала на редкость умным, рассудительным, деликатным собеседником. Свойственный юности максимализм ее оставил, а приступы ханжества окончательно канули после визита на Север. И не было для Джейме Ланнистера большего наслаждения, чем разговоры с женой, когда она забывала, что они женаты, и не пыталась притворяться сама перед собой покорной, женственной, загадочной девицей из романов или баллад. Бриенна определенно была героиней других историй.
Может, притяжение основывалось на более чем равнодушном отношении женщины к тому, что ее, собственно, делало женщиной. Она была — хороший друг, верный клятвам меч, исполнительный подчиненный. Она была женщиной только в его объятиях, сама, кажется, не очень веря в то, что все это на самом деле происходит с ней и вокруг нее. И при этом Бриенна чрезвычайно презирала половые различия и искренне недоумевала, почему остальные не разделяют ее мнения. Если же кто-то был с ней не согласен — у нее всегда имелся в запасе удар клинком. Жаль только, это работало лишь в честном поединке, среди идеальных (несуществующих) рыцарей.
Но даже вера Бриенны в рыцарей заставляла Джейме желать стать таковым для нее.
Так или иначе, его к ней тянуло, и это было нечто большее, чем желание просто ее иметь. Он находил большое удовольствие, неожиданное для себя, просто находиться с ней рядом, молча, когда каждый был занят своим делом.
Было, конечно, кое-что, что удручало Джейме. Например, то, как она выдернула у него руку, когда он хотел ее поцеловать при всех. «Сир Джейме! Все смотрят», — и все тут. А ему отчего-то ничего так не хотелось, как поцеловать ее — и чтобы люди видели, что ему это позволено. И не только это.
Только слепые и глухие не знали о том, что их лорд-командующий женился на Бриенне Тартской, а ему все было мало.
Бронн, например, давно уже рассказывал, что страстность четы Ланнистеров стала поводом для новых шуток, поговорок и даже нескольких песенок. Первую из которых Джейме услышал, даже не добравшись до Королевской Гавани.
…
— Ты слышала? — ворвался он в шатер, где Бриенна безуспешно третий раз за утро пыталась влезть в свои доспехи, — слышала, что они… о, Семеро, женщина, что это?!
Последнее, что он надеялся увидеть на своей жене, был корсет. Один из немногих случаев, когда у него, без преувеличения, отвисла челюсть. Женщина упрекала его за то, что в походных маршах он таскал за собой зеркало в полный рост, но сама теперь крутилась перед ним, и Джейме был рад, что вошел в эту минуту.
Подойдя сзади, он скептически оглядел ее попытки утянуться. Они все еще не знали, каков срок ее беременности, но очевидно было с первого взгляда, что прятаться больше невозможно.
— Нацепить корсет, чтобы влезть в доспехи. Вот она, моя леди. Я определенно счастливчик.
— Помоги, — пыхтя, Бриенна попыталась достать до крючков сзади. Джейме оценил результат ее трудов.
— Если хочешь, я достану расширитель.
— Это сира Брука, — глазами указала женщина вниз на корсет, поднимая руки, — скоро я буду такой же толстой, как и он.
— Ты не толстая. Ты беременная.
— Одно и то же, — шнурок, за который потянул Джейме, выскользнул у него из пальцев, а второй лопнул.
— На тебе ни грамма лишнего жира, Бриенна. Большая часть тебя — это чувство вины и муки совести. Ну-ка опусти руки… — один крючок у нее на спине погнулся от этого движения.
— Уф.
— Еще одна попытка — и сир Брук может забыть про свой брюходержатель. Может быть, — он потянулся, чтобы выглянуть из-за ее плеча и заглянуть ей в лицо в отражении, — пора от доспехов просто отказаться? На время? Ненадолго?
Это был тяжелый момент. Напряженное лицо женщины не выдавало битвы в ее душе и разуме, но затем она со вздохом принялась расстегивать крючки на корсете.
Джейме знал, что быть слабой, зависимой и бесполезной его леди-жена боится почти так же, как однажды проснуться снова в одиночестве. Как-то раз Бриенна призналась ему, что уже не хотела бы, как когда-то раньше, внезапно оказаться красоткой вроде Маргери Тирелл или Сансы Старк. Они тогда еще поспорили о понимании красоты, после чего она обиделась и закрылась от него, задетая его словами.
Большая и сильная, Бриенна переживала из-за своей внешности точно так же, как любая другая девушка. Джейме знал, что доспехи являются для нее чем-то большим, чем просто знаком принадлежности к рыцарству. Без них она превращалась просто в женщину, не только для него — для всех; и беременность, которую уже невозможно было скрыть, лишний раз подчеркивала ее уязвимость и слабость. А на этом поле она сражаться боялась, потому что никогда не могла победить прежде. Он пообещал себе, что однажды, сколько бы ни пришлось заплатить, купит ей победу, если это будет необходимо.
— Так я хотел сказать тебе, — как ни в чем не бывало продолжил Джейме, — они сочинили песню. О тебе и обо мне. «Хороши в постели, хороши в бою».
— Это про нас? — севшим голосом поинтересовалась Бриенна. Джейме горделиво кивнул.
— Но мы действительно хороши. Послушай-ка: «В руке могучей Верный Клятве меч, невинность отдала за помощь в битве…», — на голос Ланнистер никогда не жаловался, так что его точно слышали и снаружи шатра, — а вот припев: «Мир спасли над пропастью, сдержали на краю — хороши в постели, хороши в бою; алый и небесный стяги, вам я песнь пою — хороши в постели…».
— Сир Джейме! — ее смущение всегда легко превращалось в гнев, — это неприлично!
— А здесь никого, кроме нас нет, -…а гнев — в желание.
Он подтянулся к ее уху, подул, убирая растрепавшиеся волосы-опять она слегка неровно их подрезала у висков — и зашептал, не смолкая, пока рука его путешествовала вниз — под распущенные шнурки корсета, под рубашку, под штаны, кажется, тоже не ее собственные…
— Ты с мечом, Бриенна, это то, о чем, безусловно, стоит петь. Но я видел зрелище прекраснее.
Пальцы прошлись по гладкой теплой коже ее округлого живота, легли между завитков волос на лобке, чуть скользнули ниже — и Бриенна глубоко втянула воздух носом, подставляя шею его первому поцелую.
Джейме не знал по личному опыту, но много раз убеждался, слушая байки соратников, что ни одна из прочих женщин не обладает столь же развитой врожденной чувственностью, как его леди-жена. Она отвечала на каждое прикосновение. Не оставляла без внимания ни один его намек. Она чувствовала его — и всегда давала ответ.
И это не всегда была битва, о нет. Сейчас, например, это была целительная нежность с его стороны. Джейме знал, что Бриенна расстроена, и надеялся ее утешить. И, что заводило его до опасности кончить, даже не приступив к сладкому действу обладания ей, так это ее реакция на его слова и касания.
Он мог позволить себе с ней почти все, чего хотел.
-…даже если ты будешь в доспехах… кто посмеет ответить на твой вызов, кроме меня, любимая?
— Джейме, — жарко выдохнула она ему в рот, почти сдаваясь.
— Это мое имя.
— Джейме!
— Скажи, что ты моя.
— Я твоя, — выпалила Бриенна тут же.
— Скажи, что ничья больше.
— Ничья. Джейме! — его пальцы опустились ниже, и он ощутил горячую влажность под ними.