Среди почты, количество которой все нарастает, лежит письмо Карло Шмида,[99] который стал министром по делам церкви Южного Вюртемберга. «Горький хлеб», — как он пишет. Так же, как из каждого такого письма узнаешь заодно о том, кто еще выжил, так и из этого узнал про Гёпеля. Впечатление, как будто постепенно складывается новое общество после землетрясения или чумы.
Продолжал Тальмана де Рео. Ну и черный же юмор был у одного советника счетной палаты, который в своем завещании распорядился, чтобы в его похоронах участвовали монахи нищенствующего ордена, которые должны были идти за гробом с громадными восковыми свечами, заранее купленными для этой цели завещателем. Его желание было исполнено, и во время панихиды эти свечи вдруг взорвались и из них посыпались ракеты и петарды, с таким ужасающим треском разлетевшиеся по церкви, словно черт явился по душу этого доброго человека. Должно быть, он был родоначальником тех нигилистов, которые впоследствии так размножились. В «Идиоте» Достоевского можно найти образчик такого человека в лице студента Ипполита.
А чисто сатанинский характер Тальман нарисовал в образе некоего шевалье д'Андриё. Он похвалялся тем, что уложил на дуэлях семьдесят два противника. Иногда он обещал уже поверженному противнику сохранить ему жизнь, если тот отречется от Бога, а затем убивал. По его словам, он поступал так ради удовольствия одним ударом погубить душу и тело.
Этот Андриё однажды, после взятия какого-то замка, бросился преследовать там девушку, желая изнасиловать. Когда он отрезал ей путь, она выбросилась с башни на двор. Он спустился вниз и удовлетворил свою похоть на трупе. Поскольку он, как наивно замечает Тальман, впридачу был еще и вором, то в один прекрасный день его повесили.
Ночь провел с Товарищами Бездонного Болота. Там были и альтнеротцы[100] (Alte Nerother). Мы отправились туда на велосипедах вдвоем со Шмицем, пришлось высадиться в зарослях. Они ждали в старом железнодорожном вагоне, который сами затащили в недоступное место, там собрались бывшие студенты Ганноверской технической школы и Геттингенского университета, которые с тех пор успели повоевать в авиации, на подводных лодках или в других войсках. Умы техников меняются; они начинают мыслить более гибко, уверенно и все опаснее. Тут на ночном торфянике они колобродили, точно «Древние вакханты», ставшие предшественниками старых «Перелетных птиц». Мы пили свекольный шнапс и пели песни из книжки, отпечатанной издательством «Ландскнехт» в Виттингене. И тут на болоте много чего ожило.
Чтение: альбом церковного округа Бухведель «Spezialia über die Gemeinde Kirchhorst».(Отдельные подробности о природе Кирххорста (лат., нем.)) Суперинтендант одолжил мне его почитать.
В 1625 году растет счет за вино для причастия, «потому что так много больных по домам, среди рейтаров(Рейтары — вид тяжелой кавалерии в европейских армиях в XVI–XVII вв) тоже, где есть больные и здоровые». Они принадлежали к вторгшемуся тогда Веймарскому войску.
На следующий год упоминаются императорские войска, эти разграбили церковь и дом священника. В следующем году счет за «колокольную смазку» подскочил вдвое против прежнего, «потому что приходилось много звонить по покойникам» вследствие нападения шведов, которые стояли лагерем под Вольфенбюттелем и Зарштетом; их налеты назывались «шведской охотой». В тот год снова был разграблен дом священника, причем вынесли все до последней кафельной печки.
Но кажется, что округа быстро оправилась после пережитых невзгод, так как в 1651 году происходило освящение нового дома священника при участии французских поваров. Надпись над дверью гласила: «Pestis, bella, fames absint, pax vivida vivat. Ao. Dni. 1651 w.(Да сгинут чума, война, голод, да здравствует мир (Ao. Dni, 1651) (лат.)) И этого дома тоже больше нет.
Французская революция отчасти тожедоплеснулась до деревни, поскольку крестьяне отказались держать у себя и кормить собак и лошадей своего патрона во время его приездов на охоту, что входило в число обложений. Их быстро привели в чувство, и они должны были на коленях просить прощения у господина Крам-ма, обещая, что исправятся, его семье до сих пор принадлежит патронат над деревней.
В конце XVIII—начале XIX века тут побывала супруга геттингенского професора Шпангенберга, приезжавшая навестить своего брата Томаса Людвига Вер-са, который был другом Гёльти и одним из основателей союза «Хайнбунд».(Гёттингенский кружок поэтов (1772–1774), почитателей Клопштока) Она написала об этом: «Я поразилась культуре здешних крестьян. У них есть такие знания, которых я у них не ожидала и которые, однако, не нарушают простоты нравов». К этим годам относятся и красивые надгробия, которыми я часто любовался.
99
Шмид Карло (1896–1979) — ученый-правовед, преподавал международное право в 1946–1953 гг. в Тюбингене, политик, член СДПГ. Занимался также переводами с романских языков. Самое большое его достижение — это перевод «Les fleurs du mal» Бодлера.
100
После того как отец подарил Эрнсту и Фридриху Георгу набор юного энтомолога, они много времени проводили на болотах в поисках редких насекомых. Это занятие Юнгер не оставлял всю жизнь, добившись даже научного признания своих заслуг в энтомологии. В компанию братьев попадали и их друзья (Гуго Фишер, Фридрих Хильшер, другие). Эту компанию Юнгер и называл Товарищи Пустого Болота. Alte Nerother (альтнеротцы) — скорее всего — студенческая корпорация Лейпцигского университета, где учился Юнгер после войны. Alte Herr, так называли друг друга студенты после выпускных экзаменов или после того как приступили к профессиональной деятельности. Часто Alte Herr называли Philister.