Я ходила по выставке, корябая заметки в маленьком красном блокноте, с лицом, на котором застыла та улыбка, которую обычно видишь в научно-популярных фильмах о рентгенологических исследованиях шейки матки, и старалась не подавиться жарким сгустком паники в горле. «Это моя работа, – твердила я себе. – Я разумный человек, профессионал, интеллектуалка. Я руководствуюсь логикой, языком и теорией. Я не какая-нибудь неукротимая зверюга, крадущаяся по Лондону на запах пота и белка множества неоплодотворенных яиц. Это просто работа – ничего личного».
В гостях у Рафи мы ели солоноватую пасту и курили самокрутки, сидя под гигантской картой мира. Мы разговаривали, рассказывали анекдоты, сплетничали, лезли в телефоны и иллюстрировали каждую рассказанную историю фотографиями на экранах, которые передавали по кругу, как косячки. Я рассказывала о мужчине, с которым недавно переспала и который обозвал мои ноги «карандашами». Один приятель подсчитывал, сколько бездрожжевых лепешек ему надо съесть, чтобы восполнить потери от 43-километровой велосипедной поездки на работу и с работы (он снимал кино в пригороде). Мы мерились полученными на рабочем месте психологическими производственными травмами и рассуждали о шансах на выживание в апокалипсисе. Совершенно нормальный вечер. И вдруг посреди всех этих разговоров я слышу, как Рафи говорит сидящей рядом женщине, что, если она захочет когда-нибудь взять длительный отпуск, к примеру, чтобы родить ребенка, ей надо каким-то образом добиться повышения сейчас, поскольку «кто захочет брать на работу тридцатилетнюю помощницу». Она говорила с сомнением в голосе, словно надеясь, что мы примемся ее разубеждать.
Ее слова прошибли меня, как ледяная молния, – никто не хочет брать на работу тридцатилетнюю помощницу.
Я – 29-летняя помощница редактора, сотрудничающая с небольшим интернет-изданием, посвященным вопросам искусства, благотворительности и нетворкинга. Я пишу все, беру любые заказы, какие удается выжать из немногочисленных университетских знакомых, в рамках (и не только) постоянной работы, приносящей денег едва достаточных, чтобы снимать комнату в квартире с соседями. Я рассылаю материалы по огромному безмолвному вакууму редакций газет и журналов, которые редко снисходят хотя бы до письменного отказа. Я обожаю писать, обожаю журналистику и отчаянно хочу, чтобы меня заметили, и поэтому готова делать практически все за 100 фунтов. У меня нет пенсионного счета, я не могу выплачивать даже проценты по студенческим кредитам, не говоря уже об основной сумме долга, и понятия не имею, покрывает ли трудовой договор хотя бы отпуск по рождению ребенка. Пусть на горизонте маячит тридцатник, почему-то я ощущаю не большую близость к достижению стабильности в своей сфере, чем в 25 или даже в 22. Никто не хочет брать на работу тридцатилетнюю помощницу. Еще бы! И дело далеко не в репутации и воспринимаемом потенциале. Забеременей, занимая должность помощницы, – и, вполне возможно, не сможешь зарабатывать достаточно, чтобы покрывать расходы на ясли после того, как кончится отпуск по беременности и родам. Если тебе вообще повезет взять этот самый отпуск. То есть придется вернуться к работе с частичной занятостью. Но многим работодателям не нужен помощник с частичной занятостью. Прибавь к этому факт, что придется заново входить в индустрию, будучи тридцатилетней матерью, и конкурировать с полчищем голодных молодых «двадцатилетних», каждой из которых нужна твоя работа. Все они готовы делать ее за меньшие деньги, ведь на них не висит ни одна из твоих обязанностей, зато есть аналогичный опыт. Забеременей, занимая должность помощницы, – и ты, возможно, не сможешь позволить себе паузу в заработках, но при этом не сможешь зарабатывать достаточно, чтобы вернуться к работе. Классический двойной капкан.
Вероятно, все дело в утренней встрече со стеклянным младенцем, но конфликт, лежащий в основе моего существования, вдруг торжественно всплыл на поверхность. Если я хочу сделать карьеру, какую делают сверстники-мужчины и бездетные женщины, и иметь независимость, к которой всегда стремилась, нужно вскарабкаться на вершину лестницы сейчас, прежде чем задумываться о семье. Но, как напомнил «кризис оставшихся на полке вареных яиц», если я хочу иметь ребенка, то начинать попытки надо поскорее, может быть, прямо сейчас, иначе может кончиться время и… ну, яйцеклетки.
Из-за сложившейся в обществе системы организации труда и выплаты пособий людям, находящимся в отпуске по беременности и родам, из-за физических требований беременности, родов и грудного вскармливания, непомерных цен на услуги детских учреждений и конкурентной природы современного трудоустройства многим кажется, что взять годичный отпуск для создания семьи совершенно невозможно. Ведь одним годом не кончится, верно? Если зарабатываете недостаточно, чтобы платить тысячу или больше фунтов в месяц за возможность отдать малыша в ясли или садик на целый день, пока заняты работой, – и это после вычета налогов, в плюс ко всем счетам, ипотеке и расходам на жизнь, – внезапно вы оказываетесь перед перспективой просидеть пять лет дома, пока ребенок (и это только в том случае, если он один) не пойдет в школу, где за ним будут присматривать бесплатно.