Комполка посверлил подозрительного мужика взглядом, спросил сухо:
— Кто таков?
Задержанный, увидев на фуражке командира большую красную звезду, повеселел, однако проявил разумную осторожность.
— Да вот лошадь ищу… — мямлил он. — Запропастилась окаянная.
Галунов прервал его грубовато:
— Ты мне, дядя, песок в глаза не сыпь, не то… Война кругом. Кто будешь?
Мязин еще колебался. На нем теперь лежал громадный ответ за судьбу мятежных полков, за их новую жизнь.
Видя, что задержанный мнется, командир спросил в упор:
— Много ли белых в Васильевке, Александровке, Кузькино?
Тогда Мязин, решившись, отчаянно махнул рукой и сказал, не то хохоча, не то плача:
— Ежли вы есть наша долгожданная Красная Армия, то я принес вам великую радость!
Галунов подошел вплотную к нежданному гостю.
— Какую?
— Три полка перебили своих офицеров, идут к вам. Однако опасаются, как бы впросак не попасть.
Галунов возбужденно потряс огромную лапу Мязина.
— А не врешь, дядя?
— Нет. Тут, рядом, в овражке, бойцы меня ждут. Ихний ревком. Велишь позвать?
— Зови. Однако своих людей дам, а то еще заплутаешь, мой дорогой!
Мязин согласно кивнул кудлатой головой. Он понимал: обижаться глупо, не то теперь время, чтобы верить на слово первому встречному.
— Вандышева — ко мне! — приказал Галунов.
Вскоре перед командиром полка вырос его помощник.
— Слушаю тебя, Семен Петрович!
Узнав, в чем дело, помкомполка кивнул своему ординарцу красноармейцу Ядренникову и двум бойцам разведки, и вся четверка исчезла в кустарнике реки.
Медленно и нудно текло время. Но вот наконец дрогнула прибрежная зелень, и возле Галунова появился Ядренников. Чуть позади переминались с ноги на ногу трое незнакомцев в солдатской форме, без погон.
— Так что осмелюсь доложить, — сообщил Ядренников: — Задание выполнил. Людей привел.
— Где Вандышев?
— Ваш боевой помощник Федор Вандышев ведет восставшие полки опять же сюда!
— Добре. Свободен.
Киселев, увидев Галунова, сказал дрогнувшим голосом:
— Здоров був, братичок…
И спросил:
— Может, обнимемся?
— Теперь можно! Раз Федя Вандышев[59] проверил — значит, так оно и есть.
Невысокий, круглолицый Галунов одним движением распахнул кожанку, сдвинул шашку, чтоб не мешала, и горячо облапил за могучие плечи бородача Мязина. Потом, весело потирая усы, поцеловался со всеми членами ревкома.
— Ну, браты, мы теперь тут таких делов наделаем!
С первыми лучами рассвета в Новоаширово начали втягиваться колонны мятежных полков. Над знаменным взводом реяли самодельные красные флаги, а в воздухе мощно гремел «Интернационал».
У околицы восставших встречал духовой оркестр красной бригады, и крестьяне и красноармейцы кричали приветствия.
Полки еще равнялись на сельской площади, когда в Новоаширово прискакал комбриг. Попеременно стискивая руки членам ревкома, говорил, сияя:
— Благодарствую от имени революции. И позвольте от себя — тоже!
Тут же, на заре второго мая 1919 года, образовался сам собою громадный митинг, звучали короткие яркие речи, и воздух пенился от криков «Ура!».
Каширин слушал всех внимательно, в задумчивости мял рыжую бородку. Однако на миг отвлекся и что-то шепнул одному из ординарцев. Тот исчез, но вскоре вернулся, ведя в поводу черного, как ночь, коня. Как позже узнали — это был запасной жеребец комбрига.
Увидев, что лошадь снаряжена и под седлом, Каширин взял ее за повод и попросил слова вне очереди. Прямо у трибуны он вручил свой дорогой подарок революционному крестьянину-бедняку Тарасу Владимировичу Мязину.
Митинг еще не кончился, а в Александровку, Васильевку и Кузькино, оголенные восставшими, уже потекли красные казаки — расширять прорыв, пока белые еще не успели оклематься от потрясения.
В тот же день, второго мая красные перехватили донесение Каппеля Колчаку. Белый комкор сообщал своему верховному, что курень имени Шевченко, входивший в 11-ю дивизию 6-го Уральского корпуса, перебил своих офицеров и офицеров 41-го и Исетского пехотных полков и вместе со всем имуществом дивизии перешел к неприятелю.
Организовать сопротивление большевикам, докладывал Каппель, на всем участке обороны корпуса нечем.
Генерал не упомянул, что офицеры, спасшиеся от разгрома, занесли страх и неуверенность во все части корпуса, что мятеж разрушил железнодорожное движение на участке Сарай-Гир — Филипповка и есть сведения, что Фрунзе приказал своим войскам немедля распространяться в глубину[60]. Впрочем, это было ясно и так, без доклада.
59
После гражданской войны С. П. Галунов громил остатки банд в уральских лесах, был на партийной и хозяйственной работе в Свердловске.
Ф. А. Вандышев в 1921 году — помощник начальника Верхнеуральской уездной милиции. В том же году в уезде появилась двухтысячная банда Черского. Вандышев за двое суток сформировал полк в четыреста сабель и бросился наперерез белым. Суточные переходы достигали ста верст. Банда была полностью порублена и взята в плен.
Ф. А. Вандышев — участник Великой Отечественной войны. Умер в Челябинске.
Оба командира в свое время были награждены высшими орденами Республики.
60
Участник боев в этом районе, комиссар чапаевской дивизии Дмитрий Фурманов писал в романе «Чапаев»:
«Перешедший к нам полк Тараса Шевченко спутал у них в этом месте карты и сразу ободрил бившиеся здесь красноармейские части. Неприятельский фронт был поколеблен… Росли надежды, прибавилась сила. Развивавшееся наступление сулило победу».
Третьего мая 1919 года командующий Южной группой Восточного фронта М. В. Фрунзе сделал заявление для печати о подвиге украинского полка.