Гоголь. Вы, сударь, с утра уже успели винца испробовать?
Ноздрёв. Никак нет, не имею такого обыкновения. Ни капли.
Гоголь. А я слышу… как вроде запах. Успокойтесь, ничего такого я Чичикову не говорил.
Ноздрёв. Держу пари, что врёшь. Вот сам предложил, а теперь на попятную. Эх, ты! Право, свинтус ты за это… А я ещё хотел тебя в гости звать… Эх…
Гоголь. Не желаю я к вам в гости.
Ноздрёв. Что ж это такое выходит? Чичиков меня всё-таки надул? Вот мерзавец! А я ж ему, как родному… Вот говорил я вам всем, что Чичиков иноземный лазутчик и хочет увезти дочку губернатора. А вы все только глаза таращили… А оно теперь вот как обернулось. Откуда его только в наши края принесло?
Гоголь. Это вас, сударь, понесло… неизвестно куда.
Ноздрёв. Слушай, Николай, поедем ко мне, ты должен непременно ехать ко мне… Я тебе моих собак покажу и лошадей.
Гоголь. Зачем это? Зачем мне ваши собаки?
Ноздрёв. У меня отличные собаки. Я их люблю! Вот как тебя люблю! (Пытается обнять и поцеловать Гоголя.) Поехали.
Гоголь. Да не нужно так обниматься, и целоваться вовсе ни к чему.
Ноздрёв. Люблю я тебя! Ты непременно должен увидеть моих собак. У меня такой щенок появился! Ух…! Как увидишь – не захочешь из рук выпускать! Порода!
Гоголь. Я не интересуюсь собаками, позвольте уведомить.
Ноздрёв. Едем, едем, будешь доволен. Насчёт войска уж не спрашиваю, Бог с ним, сам уж не хочу. А щенка моего породистого – не отдам ни за что, как ни проси… только через банчок. Выиграешь – будет твой. Или давай меняться на что-нибудь. Что ставишь против моего щенка?
Гоголь. Что ж вы хотите?
Ноздрёв. Ставь должность, самого главного командующего в войске. Не бойся, я справлюсь, если что. Я умею командовать. Бывало, как выйду на площадь, как скомандую всем, кто там есть: «Смир-рно стоять, ор-рлы!» Так все и стоят во фрунт – все, кто есть на площади. Вот так. У меня не забалуешь…
Гоголь. Нет у меня таких полномочий, назначать вас кем бы то ни было. Не могу.
Ноздрёв. Эх, ты! А ещё автор называешься… ничего ты не можешь. Даже такой мелочи для старого друга. Что ж тебе стоит? Пером по бумаге поводить туда-сюда, и всех-то делов. Невелик труд-то… А я тебя ещё братом называл. Эх… Не хочешь щенка, давай сыграем.
Гоголь. Я в карты не играю.
Ноздрёв. Ну, не хочешь в карты играть, так купи у меня что-нибудь.
Гоголь. И покупать у вас я ничего не буду.
Ноздрёв. Ну, саблю купи или кинжал. Отличные. Не хочешь саблю, купи ружьё. У меня есть, старое, но можно почистить. У меня этого оружия всякого полно. Всё старое, но можно почистить. Продаю добрым людям, чего ему в сарае валяться.
Гоголь(раздражённо). Не хочу, не нужно.
Ноздрёв. Ну, ты хорош! Это я тебе откровенно говорю, не с тем, чтобы тебя обидеть, а просто по-дружески.
Гоголь. Как вы меня утомили, до невозможности. Оставьте меня в покое, в конце концов!
Ноздрёв (уходит со сцены и кричит издалека). Я про тебя думал, что ты хоть сколько-нибудь порядочный человек, а ты не понимаешь никакого обращения. Чёрта лысого ты у меня получишь! Никакого дела с тобой иметь не хочу!
Гоголь(в зал). Что же это такое происходит? Я ведь не волшебник… только перо и бумага… Что я могу? А, может действительно, это я должен их оставить в покое? Если уж не могу ничего сделать – оставлю всё как есть. Не знаю…
Сцена 3
Манилов и Гоголь
(Гоголь сидит на стуле и думает).
Гоголь. Иногда у меня возникает ощущение авторского всесилия. Я всё могу! Я могу изменить судьбы людей. Ну, если не людей, то хотя бы своих персонажей. Тогда я окрылён и счастлив, хочется летать.
Но, всё же, это мимолётная иллюзия. Они часто живут какой-то своей жизнью. Иногда меня вовсе как будто не замечают, а иногда раздражают и злят. И в такие моменты хочется забросить перо и чернильницу, порвать бумагу.
(Входит Манилов и начинает говорить с отдаления).
Манилов. Прошу прощения, любезнейший Николай Васильевич, насилу вас отыскал. Позвольте вам напомнить, я – Манилов.
Гоголь. Здравствуйте, сударь. Я вас помню. Я помню всех своих персонажей.
Манилов. Наконец-то случай мне доставил счастие, говорить с вами и насладиться приятным вашим разговором...
Гоголь. Милости прошу. Проходите.
Манилов(подходит на шаг ближе). Покорнейше благодарю. Очевидно, вы размышляли в уединении?
Гоголь. Да, есть такое, захотелось собраться с мыслями.
Манилов. Это прекрасно. Каждое ваше слово так важно для всех нас. Каждое! Не стесню ли я вас? Не помешаю? Ни в коем случае не намерен нарушить ход вашей авторской мысли.
Гоголь. Что вы, что вы… будьте так добры. Проходите поближе.
Манилов (делает ещё шаг ближе). Сделайте милость, не беспокойтесь так обо мне, я постою здесь.
Гоголь. Помилуйте, сударь, так ведь неудобно разговаривать.
Манилов. Нет-нет, я здесь в сторонке постою. Дабы не утруждать-с.
Гоголь. Так-так. Подозреваю, что вы тоже пришли просить у меня какую-нибудь должность. Не так ли?
Манилов. Ах, нет же, нет. И в мыслях подобного не держал. Никаких должностей мне от вас, почтеннейший Николай Васильевич, не нужно.
Гоголь. А что, Чичиков вам от моего имени разве ничего не обещал?
Манилов. Отнюдь. Павел Иванович – чрезвычайно приятный, умный и весьма начитанный человек! Однако он мне о вас ничего не говорил. Я пришёл поговорить с вами о высоком, о том, что волнует нас всех… всех жителей нашей планеты. О чистоте природы и о судьбе несчастных животных.
Гоголь. Сим предметом я ещё не занимался. Извольте же изложить суть вашего вопроса.
Манилов. О, да… Знаете ли вы, дорогой Николай Васильевич, сколько углекислого газа выделяют промышленные предприятия? Эти большие некрасивые тёмные трубы… А сколько других разных вредных веществ? И всё это выбрасывается в атмосферу… и мы все потом этим дышим. Это же ужасно вредно. А знаете ли вы об озоновых дырах? Это такие огромные дыры в небе… их даже бывает видно в хорошую погоду.
Гоголь. На сей счёт имею весьма приблизительное представление, уж простите великодушно. Не задумывался особо.
Манилов. А у меня от сознания бедственного состояния природы слёзы на глазах ежечасно… И сколько же маленьких бедных животных гибнет от голода и холода, от рук ужасных браконьеров? Мне прямо невыносимо об этом думать.
Гоголь. Ну, так создайте какое-нибудь общество защиты маленьких бедных животных или вступите в него, если таковое уже имеется. Ведь это же возможно. Что ж вы от меня-то хотите?
Манилов. Ни в коем случае не затрудняйтесь, пожалуйста. Но хочу сочувствия, милостивый государь Николай Васильевич, сочувствия!
Гоголь. Так, может быть, у вас есть ко мне более конкретные предложения?