Собакевич. Всё, что позволительно будет сделать – всё сделаю. Никого не обижу, можете на меня положиться. Всецело…
Гоголь. Никак не могу дать вам на сей предмет никакого ответа, Михайло Семёнович. Ибо не имею таковых полномочий для назначений.
Собакевич. Право, у вас душа, Николай Васильевич, всё равно, что пареная репа.
Гоголь. Весьма сожалею.
Собакевич. Я приходил к вам с открытым сердцем.
Гоголь. Ничем не смогу быть полезен, увы.
Собакевич (сердито). В таком случае, не смею более настаивать…
(В зал, отойдя на два шага.) Хитрит автор. Вот шельма! Скрытен. Чую, пообещал эти должности кому-то другому. Надо бы узнать у Павла Ивановича, уточнить… (Уходит.)
Гоголь(в зал). Приходил с открытым сердцем? С открытой душой? Ну и душа! Престранное было ощущение во время этой беседы – я чувствовал себя блюдом на обеденном столе у Собакевича, которое он собирается съесть. О, таков Собакевич и такова его душа – чуть меня самого целиком не поглотил.
Сцена 5
Плюшкин и Гоголь
(Гоголь один сидит на сцене).
Гоголь. Вот что с ними можно поделать? Самое главное, что я могу с ними поделать? Они ведь такие разные. Они почему-то верят в моё всесилие… А у меня ведь из всех инструментов – перо да бумага… невелики возможности…
(Входит Плюшкин).
Плюшкин. Позвольте нанести вам, Николай Васильевич, визитик-с.
Гоголь. Милости прошу, только что-то я не узнаю вас, сударь. Я о вас разве писал?
Плюшкин. Эхва! А вить это я, Плюшкин! Как есть, из вашей поэмы. Не узнали – богатым буду. (Снимает с головы шляпу, показывая повязанный на ней головной платок.)
Гоголь. А, да-да-да. Вот теперь узнал. Будете богатым, если сможете. Вот теперь вы, как прежде… только вот джинсы… Позвольте же осведомиться – джинсы рваные, это так уже по современной моде или это ваша старая привычка?
Плюшкин. Так ить, стар я, привычки-то менять.
Гоголь. Да-да, понимаю. А зачем пожаловали? Хотя постойте, без труда угадаю – должность хотите.
Плюшкин. Нет-нет. Заботу имею, но в должностях не нуждаюсь. Не извольте беспокоиться.
Гоголь. Так ли это? Что-то не верится…
Плюшкин. Говорю же – стар я, батюшка, чтобы лгать – давно живу на свете.
Гоголь. Я готов вас выслушать.
Плюшкин(наклонившись, говорит Гоголю на ухо). Хочу вас уведомить, милостивый государь, самым серьёзным образом – беспорядки творятся в державе.
Гоголь. Вот как? Какие же именно?
Плюшкин. Хочу самым настойчивым образом обратить ваше внимание – тащат и тащат. Все, на кого ни укажи, тащат самым бессовестным образом. Причём отовсюду. Нет такого места, где бы ни крали. Только оглянешься – а они уже что-то волокут. Глупее всего, что я наблюдал даже, как тащат друг у дружки. Никакого порядка. Глаз да глаз за всем нужен. Опять же, тащат все – и простые мужики, и господа. Образованные – те даже скорее что-нибудь упрут, чем простые мужики.
Только попробуй что-нибудь положить без присмотра, мигом украдут! Переживаю я очень, за державу. Душа болит, сил нет.
Гоголь. Душа болит? А, это как раз в тему. Мы тут как раз про души… на то она ведь и душа, чтобы болеть. Хотя правильнее бы было, чтобы душа радовалась, а не болела.
Однако с этими уведомлениями вам, пожалуй, нужно к Собакевичу. Вот как его назначат обер-прокурором, так вы сразу к нему… он уж вопрос решит, будьте спокойны. Найдёт управу на любого.
Плюшкин. Собакевич сам не чист на руку, всем известно. Липкие у него руки-то, чай сами могли заметить.
Гоголь. Так что ж делать прикажете?
Плюшкин. Замки надобны хорошие… большие и надёжные. Сейфы тоже подойдут. И ключи от них держать в одном надёжном месте под охраной, чтоб ни-ни…
Гоголь. Разве можно всё закрыть под замок?
Плюшкин. Я бы закрыл… У меня так – порядок должен быть, чтобы и мышь не проскочила. Порядок и учёт – вот что нужно. Всё в хозяйстве нужно перечесть и реестр составить всех материальных ценностей, какой бы длинный тот реестр не оказался. И всё под замок и под охрану. Я согласен даже на такое – могу хранить все ключи от всех замков у себя. Все, какие ни есть. А то больно много любителей поживиться за казённый счёт.
Гоголь. Интересная мысль. Только позвольте усомниться, что вы один справитесь со всеми ключами. Это ж такая ответственность. Справитесь ли?
Плюшкин. А кто это сказывал, что не справлюсь? А вы бы, батюшка, наплевали в глаза тому, который это сказывал! Справлюсь, умение особое у меня имеется на сей счёт. Будьте покойны.
Гоголь. Ну, если так…
Плюшкин. Сколько всего неучтённого валяется, где попало! Бесхозяйственность. На свалку выбрасывают почти новые вещи, вполне пригодные. Я-то на свалку хожу регулярно, знаю доподлинно. Надобно все свалки обнести забором и тоже поставить хорошую охрану. И ничего никому оттуда не выдавать без специального на то дозволения.
Гоголь. Это поможет, вы считаете?
Плюшкин. Только так сможем страну сохранить. Только так! Покуда начальство смотрит поверх голов – а в хозяйстве-то упущения... О том и забота моя, стало быть.
Гоголь. Понимаю вас, понимаю.
Плюшкин. Хороший хозяин-то, он как делает – всё в дом, а не наоборот.
Гоголь. Это так.
Плюшкин. И ещё – нету в стране никакого порядка по части мздоимства. Такое сребролюбие процветает, что не дай Бог!
Гоголь. И что же имеете сообщить по поводу мздоимства?
Плюшкин. Надо бы в этом деле тоже порядок навести. Разъяснить надобно народу, кто и сколько имеет право брать. Чтоб всё строго – по чину и званию. Чтобы никто выше головы не прыгал. Всяк сверчок знай свой шесток. А может быть, и чиновника специального поставить, по особому ведомству, дабы наблюдал за порядком среди мздоимцев, кто и сколько берёт. Строгий надсмотр не помешает. И в реестр их всех, опять же, занести.
Гоголь. Ну, наконец-то, всплыло всё ваше. Вот этого-то я и опасался более всего. Вам точно надо к Собакевичу, когда его назначат прокурором. Либо вы с ним споётесь, либо он вас посадит.
Плюшкин. Посадит? Меня? Ну, что ж ты расходился так? Экий занозистый! Зачем же так сразу?
Гоголь. Наперёд вижу, что споётесь.
Плюшкин. Как же, с позволения вашего, чтобы не рассердить вас, хочу спросить – сами-то, батюшка, что думаете по поводу порядка в стране. Али только смотреть строго на нас грешных можете? И более ничего?
Гоголь(с сомнением). Возможно, что и так.
Плюшкин. Ах, батюшка! Ах, благодетель мой! Ты будь добрей-то, не серчай на нас. А я уж пойду себе, от греха подальше. Прощайте. (Уходит.)
Гоголь(в зал). Действительно, а что я сам-то думаю по поводу порядка в стране? Есть ли на сей счёт дельные мысли? Плюшкин-то, хоть и скряга, но в чём-то всё-таки прав. Вопрос задал прямо в лоб – что я сам думаю… Тащат ведь, точно тащат… сами у себя тащат…
Сцена 6