Коробочка и Гоголь
(Гоголь сидит на сцене).
Гоголь. Время от времени задумываюсь – как вот эти мои мысли не только сохранить у себя в голове, но и рассказать их всем людям? Рассказать так, чтобы все поняли и прониклись, всем обществом. Чтобы души действительно радовались, а не болели. И чтобы писателю не было стыдно за своих героев. Возможно ли такое?
(Входит Коробочка).
Коробочка. Здравствуйте, батюшка Николай Васильевич!
Гоголь. И вам, матушка, не хворать.
Коробочка. Спасибо на добром слове, отец мой, только не хворать уж никак не получается. Возраст… сам знаешь, поди.
Гоголь(встаёт со стула). Покорнейше прошу присесть, Настасья Петровна. Возраст ваш уважаю.
Коробочка (садится, кряхтя). Спину-то ломит вечерами, не приведи Господь.
Гоголь. Сочувствую.
Коробочка. Вот пришла, новости узнать, на людей поглядеть.
Гоголь. Новости узнать можно.
Коробочка. Скучно мне дома-то одной сидеть.
Гоголь. А мне вот не скучно. Общаюсь со старыми знакомыми. Даже в связи с этим вопрос появился – не говорил ли с вами, сударыня, наш Павел Иванович Чичиков? На какие-нибудь щекотливые темы? Не предлагал ли чего?
Коробочка. Право, не знаю… Я, милостивый государь, женщина добропорядочная, исключительной благонравности. Воспитание-с. Я на щекотливые темы, да будет вам известно, с мужеским полом не разговариваю.
Гоголь. Ну, так он бывает весьма настойчив. Он ведь мог и сам с вами поговорить, против вашей воли.
Коробочка. Ох, отец мой, и не говори об этом… Да ты ведь его, Чичикова, мил человек, не урезонишь. Он ведь такой энергичный, страх! Пойди ты сладь с ним. Куда тебе, сердешному. Вы с ним будьте поосторожнее. Он странный бывает.
Гоголь. А что же с ним не так? Я не всё знаю?
Коробочка. А вот я вам и доложу такой случай. С этим Чичиковым у меня давеча форменный конфуз приключился. Приехал он ко мне и говорит. Даю вам, Настасья Петровна, гречку за определённую услугу, поскольку вы есть особа женского полу – я уж тут слегка размечталась, не скрою – и приличного возраста. (Разочарованно разводит руками.) Мне, говорит, нужен ваш голос. Так я до сих пор в недоумении. Зачем ему мой голос? Я ведь сейчас пою весьма посредственно, не то что в девушках-то была. Голос-то уж не тот.
Гоголь. Действительно странно.
Коробочка. О том и говорю. У него всё причуды, одна другой хлеще. То души мёртвые ему подавай невесть за какой надобностью, то голос мой ему стал нужен. Чудной он человек, ей-богу. Не пойму. А с гречкой-то между нами так вышло – я ему говорю, зачем мне твоя гречка? Ты купи гречку у меня. Я продаю! Недорого возьму. И цену скину, ежели вдобавок ещё возьмёшь другого зерна или муки. У меня всё отличного качества, прямо с полей.
Гоголь. А что же Чичиков?
Коробочка. Так он осерчал почему-то, дверью хлопнул и уехал тотчас. Странный он, чудной.
Гоголь. Знакомое дело.
Коробочка. Я ему вослед кричала, чего ж ты рассердился так горячо? Знай я прежде, что ты такой сердитый, да я бы совсем тебе и не прекословила.
Гоголь. Интересно. А что ж у вас ко мне, какое дело?
Коробочка. Хотела я с вами, Николай Васильевич, обсудить некоторые важные темы. О благонравности! Видела я это как-то на улицах города, как молодые девушки носят штаны. Мне уже это одно неприятно для лицезрения. Но сей факт был бы не так ужасен, как то, что они их носят с огромными дырками на коленях. Так ведь легко простудиться. Не понимаю, куда катится мир? Где воспитание? И это ведь не бедные девушки. На сигареты у них деньги есть.
Гоголь. Мода сейчас такая. Они так показывают свою независимость и свободу.
Коробочка. Мы себе такого в своё время не позволяли. Мы свою свободу прикрывали юбками положенной длины.
Гоголь. Такая свобода называется теперь эмансипация.
Коробочка. И зачем она?
Гоголь. Для равноправия с мужчинами.
Коробочка. Равноправие? С мужчинами? А это зачем? Заставить их рожать? Это странно, мне не понять. Слышала я ещё, что некоторые девушки даже раздеваются на людях для того, чтобы бороться за свои права. На голой груди пишут что-то. Это очень решительные девушки. Интересно, каких прав можно добиться, если раздеться на улице?
Гоголь. Я их тоже не понимаю.
Коробочка. Девушке нужно думать о крепкой семье и о будущих детях. Крепкую семью даёт венчание в церкви, а не штаны с дырками на коленках. Кабы меня спросил кто-нибудь по части культуры – я бы перво-наперво предложила вернуть пансионаты для благородных девиц. Вот было бы хорошо. Они бы уж тогда с дырками на коленках не ходили.
Гоголь. Что-то мне подсказывает, что не всё вы ещё видели. Бывает ещё и не то. Теперь уж так бывает, что семья может состоять и из двух мужчин… Не знаю, крепкая она будет или нет. Но тут уж не до венчания. И пансионатами дело не исправишь.
Коробочка. Это ж как? Разве так может быть? Свят-свят. Это ж срам, ей-богу. Какое же моё вдовье дело неопытное. Может быть, отец мой, ты меня обманываешь? Шутишь?
Гоголь. Рад бы пошутить да не смешно. Они ещё и парадами ходят по центральным улицам больших городов.
Коробочка. Не приведи, Господь! А это зачем?
Гоголь. Чтобы о них все знали, как можно больше.
Коробочка. Я раньше, как-то давно слыхала про таких баловников. Но тогда они прятались, чтобы про них знали как можно меньше. А теперь вон как. Хорошо, что я живу в маленьком городе.
Гоголь. Да, в маленьких городах их не видно.
Коробочка. Засиделась я у тебя, батюшка, пора и честь знать. Пойду. Мне ж ещё в аптеку зайти нужно, мазь купить такую, чтоб в спину втирать. Лекарь вот знакомый рецепт прописал. Будь здоров. (Уходит.)
Гоголь(в зал). Про писателей говорят, что они «инженеры человеческих душ». Я вот попробовал, получилось только описать, как душами торгуют. Торгуют мёртвыми душами… крепостными. А у кого из них душа действительно мертва? У подневольных крестьян или у тех, кто их продаёт и покупает? Крепостные-то просто умерли… каждый по своей причине. А вот их продавцы сами умирают душой с каждой такой сделкой. О том и речь, что телом-то, смотришь, человек жив, а душа-то его уже умерла. (Пауза.)
Решает ли писатель чьи-либо судьбы? О, это вопрос! Смею вас заверить, что писателю иногда трудно изменить судьбу даже собственного персонажа, не то что судьбу живого человека. Он ведь просто водит пером с чернилами по бумаге. И всё! Сейчас это, конечно, клавиатура компьютера. Но суть процесса сочинения не меняется. Один человек пишет, другие читают. Каков результат? Что от этого меняется в жизни?
Что же я могу как писатель? А что не могу? Что получилось из задуманного, а что нет? Как это определить? Есть только один надёжный способ для определения – это читательский отзыв. Читатель, отзовись! Зритель, поаплодируй!
Конец
В дизайне использованы иллюстрации П.М. Боклевского и Ф.А. Моллера.