– Я работаю, когда все отдыхают.
– Я почему-то вас здесь раньше не видела.
Их пальцы встретились, лихорадочно сомкнулись, сжали друг друга. Десять безумных пальцев бешено ласкались чуть больше мига и разлетелись как кометы, столкнувшиеся в безграничном космосе. Помолчали. И опять:
– Я работаю, когда все отдыхают.
– Я почему-то вас здесь раньше не видела.
– Да, я здесь живу.
– Значит, вы здесь живёте?
Гоголиаде стало спокойно.
Словно все моря мира в эти мгновения утихомирили свои волны и стали – штиль.
Она откинулась на диване и прикрыла глаза. Почему покой – это только миг среди бурь? Неужто суть человеческого бытия и есть в том, чтобы ледоколом "Ермак" пробивать льды этого самого бытия? Наяву нет или почти нет ни чертей, ни крылатых серафимов. А вон нате вам, стоит начать работать с миром, коий у тебя в голове или снах (что, может, и так же – в голове. А может и нет.), как эти создания теперь – вечные твои спутники, и требуют внимания ещё хуже собственных детей. У Гоголиады не было детей. Ей хватало Их. И она знала, что Они – хуже детей, ибо дети вырастают и идут своей дорогой. Конечно, помнят о родителях, чтят их. Вот именно – чтят и стараются помочь. Эти же создания – вечная мука, ибо они не вырастают. Они – какие есть.
Белый Дворник убирал стол, потом взялся за метлу.
По комнатам разносилось мерное пошаркивание белых веточек его волшебной метёлки о паркет.
Что метёт этот дворник?
Да и дворник ли это?
Что выметает этот дворник?
Что такое дворник?
Она услышала его мерное бормотание:
– Я думал, что вы спите, после бала, вот я потихоньку и уберу здесь, что надо убрать… или кого.
Гоголиада ответила не сразу, думала, что он продолжит. Не дождавшись, прошептала: -…Их ведь раньше никто не видел, только я. Нет, ну конечно же, и вы правы, все, кто читал мои романы, все их видели, но – каждый по-своему и сугубо в собственной фантазии, не боле. А уж, чтоб наяву… вы не читали мои романы?
Белый Дворник на минутку перестал мести. Наморщил лоб, перебирая что-то в памяти, затем уточнил:
– А какое у вас сценическое имя?
– Сценическое? – ей даже стало смешно. – Да то же самое, Гоголиада. Читали?
Белый Дворник сник. Продолжил мести и пробурчал:
– Нет, извините, не читал. Я вообще не умею читать. Но только книги, всё остальное – прочту.
Гоголиада даже засмеялась, посмотрела, как старательно дворник метёт чистейший пол на одном месте, и умилилась. Но следующая мысль была куда менее весела:
– Если вы не читали моих книг, то как же вы её разглядели?
Белый Дворник пожал плечами и проронил:
– Работа такая.
Пауза. Этот ответ хозяйку дома не устраивал.
– Тогда как же вы её успокоили?
– Работа такая, – опять промямлил Белый Дворник и стал ещё тщательнее мести пол.
Гоголиада не унималась, даже заводилась:
– Значит, вы здесь работаете?
– Да, я здесь живу… – словно подтвердил Белый Дворник, повернулся к подходившей к нему Гоголиаде и прямо посмотрел ей в глаза. С минуту они молча стояли и было бы похоже, что они играют в игру "Кто моргнёт первым", если бы лица не были столь серьёзны. Лили внимательно наблюдала за происходящим из-за спасительной колонны. От неё не ускользнуло, что парочка видит в глазах друг друга что-то ещё. Первая заговорила Гоголиада, она прищурилась, рассматривая глаза дворника:
– Ой, у меня прическа распушилась, а вы молчите…
Пока дама, не отрывая глаз, поправляла волосы, дворник смутился и стал тереть себе лицо рукавом белой фуфайки:
– А у меня пятно на щеке, и вы не сказали…
На секунду они замерли, вспомнив о Лили, повернули головы в её направлении, Лили им чуть помахала ладошкой, да, мол, и я тут, а как же… Оба встряхнули головами, наваждение глаз-зеркал исчезло. Дворник взялся за свою метлу, Гоголиада стала теребить шаль, что-то обдумывая. Наконец она решилась:
– А вы не могли бы остаться?
Белый Дворник посмотрел на неё внимательно, она не отвела взгляд. Он, держа метлу наперевес, подошёл к ней вплотную и, прямо у её ног провёл метлой по паркету, словно расчищая ей путь:
– Я мог бы остаться.
Гоголиада сделала шаг вперёд на расчищенное место:
– И что же вам мешает?
Белый Дворник отошёл на шаг и вновь провёл метлой перед её ногами, путь становился всё свободней:
– Незнание. Незнание моей работодательницы, что я вам нужен.
Она опять сделала шаг по расчищенному, и продолжила спрашивать:
– А работодатель? Он ничего не скажет?
Вновь взмах метлы и Белый Дворник запросто улыбнулся:
– Не скажет. Зачем ему говорить? Он всё знает и вполне счастлив от этого.
Вновь шаг вперёд и новый вопрос, похожий на констатацию: -… Кто ваш работодатель?
– Я сам.
Гоголиада протянула руку, говоря жестом: "Дай", Белый Дворник обернулся вокруг и поискал глазами, не найдя больше ничего взял с камина вазу, вынул из нее цветы, ваза оказалась без дна, и он, вместо рупора, подал её Гоголиаде.
– Где ваша работодательница? – деловито осведомилась Гоголиада, и Белый Дворник в реверансе подал ей и цветы.
Гоголиада поднесла "рупор" к губам и пространство оглушил её усиленный вазой-рупором крик:
– Он нужен мне! Пусть он останется!! Он мне нужен!!!
Она улыбнулась и надела рупор ему на голову, как шлем:
– Пусть останется…
Как фарфоровая статуэтка, она наклонилась к нему и отставила ножку, он снял импровизированный шлем и прикрыл от ненужных глаз их поцелуй.
Хлопнуло распахнувшееся окно, и полетели осколки разбившихся стёкол.
Полыхнувший морозный ветер вынес штору вместе с гардиной на середину залы.
С грохотом на пол были опрокинуты столовый сервиз и ваза времён китайского императора Ли Бо Шина.
Испугалась только Лили.
Эти двое ничего не заметили.
А зря.
Под аккомпанемент проливного дождя с молниями и громом, под литавры вынесенного порывом ветра окна, невесть откуда в залу явилось видение ещё одной заметной фигуры. На первый взгляд, этой женщине было что-то чуть более тридцати трёх. Вся в чёрно-красном одеянии, накидках и балахонах, однако ничего из одежды не прикрывало прекрасных в своей стройной длине ног, обтянутых чёрным капроном. Это был триумф рока и подиума, Сама Пиковая Дама не явилась бы столь торжественно и величаво царственно. Но, как нам не трудно догадаться, триумф сей оценить было некому. Почти. За одной из колонн продолжала прятаться Лили.
Появившаяся дама продефилировала по зале, замерла возле целующихся Белого Дворника и Гоголиады, оценила обстановку, заметила Лили и подошла к ней. Вначале могло показаться, что Лили не на шутку испугалась появлению загадочной гостьи, может, даже так оно и было, но когда та подошла, они поздоровались поцелуями в носик. Дама жестом спросила, видела ли Лили эту парочку, Лили безнадёжно махнула рукой, тогда дама сделала ей знак: мол, смотри, в дело вступает профессионал.
Она подошла к целующимся, бесцеремонно уселась на стол за Белым Дворником и постучала кулачком ему в спину, словно в дверь:
– Сударь, у вас вся спина сзади! – и сама деланно засмеялась. Ветер парусами раздул по замку тяжёлые шторы. Дама, прервав смех, продолжала:
– Что вы здесь делаете, чумазый? Давеча, в Сантрофе, я видела такого же… о, Гоголиада, доброй ночи, отгадайте же, милочка, кого же я видела давеча в Сантрофе? Небольшая подсказка…
Целующиеся вздрогнули и только сейчас заметили непрошенную гостью. Дворник недоумённо уставился на наряд и боевую раскраску Дамы Вамп. Гоголиада устало закатила глаза к небу и, зная наперёд все слова гостьи, процитировала саму себя: