— Чудно, — быстро сказала Эстер, горя желанием прийти на помощь Голду. — Ей-богу, чудно!
— Что это значит? — серьезно спросил Сид.
— Это трудно объяснить, — сказала Белл.
— Нет, не трудно.
— Ты же сам мне так сказал.
— Ты не пожелала слушать, когда я попытался объяснить.
— Не ссорьтесь, — со злорадным удовольствием вставила Гарриет.
— Это означает, — сказал Голд, обращаясь в основном к Сиду и Ирву, — что пять тысяч списываются как издательские расходы, а не относятся на мой счет, даже если я их не потрачу. И я заработаю гораздо больше с потиражными, когда книга будет продана.
— Разве я не то же самое сказала? — сказала Белл.
— Похоже, это очень неплохие условия, — как обычно, не очень уверенно заметил Милт, престарелый поклонник Эстер, и Голд вспомнил, что тот работает бухгалтером, а значит должен кое-что понимать.
— Брюс, — отважился вставить Ирв, оперев подбородок на большой и указательный пальцы. С того момента как его зубоврачебная практика перестала расти, у Ирва развился тик правой щеки, из-за чего часто казалось, что у него на лице играет необъяснимая улыбка. — Уж не собираешься ли ты писать о ком-нибудь из нас?
— Нет, конечно же, нет, — ответил Голд. — С какой стати я стал бы это делать?
Вздох облегчения раздался над столом. Потом все лица помрачнели.
— А почему бы и нет? — сказал его отец. — Мы что, не слишком хороши для тебя?
До сих пор, когда Голд возражал старику, его голос звучал неуверенно.
— Это будет совсем другая книга.
— Ах, так? — взревел его отец, слегка откинувшись на стуле и тыча в Голда изогнутым, как коготь, указательным пальцем. — Так вот, слушай-ка сюда, умник. Без меня у тебя ничего-таки не получится. Я тебе говорил это раньше, я тебе говорю это теперь. Я тебе говорил это с самого начала. Ты для этого не годишься. — Перейдя от холерической воинственности к безмятежной самоуверенности, он уселся поудобнее, чуть склонив голову набок. — Верно, Сид? — спросил он, повернувшись и подняв глаза.
— Твоя правда, па.
Джулиус Голд позволил своим векам опуститься, и лицо его приняло выражение самодовольного удовлетворения.
Яблочко от яблони, сказал себе Голд и принялся вымещать злость на пюре с луком, положив на свою тарелку еще одну большую порцию. А ведь они никогда не любили друг друга.
— Тебе больше не звонили из Белого Дома? — с лучезарной улыбкой спросила его сестра Роза.
— Нет, — сказала Белл, прежде чем успел ответить Голд, и на лице Гарриет появилось довольное выражение.
— Но два раза они с ним все же говорили, — сказала Эстер. — Два-то раза они ему звонили.
— Звонили не совсем из Белого Дома, — поправил Голд. — Звонил мой университетский приятель, он теперь работает в Белом Доме.
— Ну, это то же самое, — сказала Ида. — Ведь он же в Белом Доме, правда?
— Я не знаю, где он находился, когда звонил, — в голосе Голда послышались легкие саркастические нотки.
— В Белом Доме, — сказала Белл не меняя выражения. — Ральф Ньюсам.
— Спасибо, — сказал Голд. — А я уж боялся, что забуду, как его зовут.
— Я о нем никогда не слышала.
— Он что, и правда работает в администрации президента? — сказала Мьюриел, повернувшись к Голду.
Голд уткнул лицо в тарелку и не ответил.
— Когда я была маленькой и очень хорошенькой девчушкой из Ричмонда, — припомнила мачеха Голда, — я как-то раз проходила мимо Белого Дома. Он мне показался грязным.
— Но он сказал, что ему понравилась твоя книга, верно? — припомнила Эстер.
— Не книга, — смущенно поправил Голд.
— Его рецензия на книгу президента, — сказала Белл.
— Не сомневаюсь, президенту она тоже понравилась, — сказала Роза.
— Она ему понравилась, — сказала Белл. — Они предложили ему работу.
— Президент? — спросила Ида.
— Ничего мне не предлагали, — с раздражением сказал Голд. — Ни президент и никто другой. Меня просто спросили, не думал ли я когда-нибудь о работе в Вашингтоне. Только и всего.
— А по мне так это предложение работы, — сказал Ирв.
— Ну, видишь? — сказала Белл.
— А ты что сказал? — нетерпеливо спросил Макс.
— Он сказал, что подумает, — сказала Белл.
— Я тебя просил им не говорить.
— Мало что ты просил, — ответила Белл. — Это же твоя семья. Ты сказал, что, может быть, согласишься, если тебе предложат хорошую работу.
— Ты сказала, что никуда не поедешь, — сказал Голд.
— И не поеду, — сказала Белл.
— Двадцать тысяч? — неожиданно воскликнул отец Голда, разразившись громоподобным хохотом. — Мне они бы дали миллион!