Танька работала с утра до ночи, потому что Гуливатый уволил прежнюю секретаршу — все-таки он несколько лукавил, когда рассказывал о вакансии. Иногда он даже вызывал Таньку работать по субботам. Голев не спрашивал, чем они там занимаются и, вообще, какие обязанности у Таньки, какой профиль у фирмы — впрочем, Танька почему-то считала своим долгом громко отчитываться каждый вечер о том, как прошел день. Дети все время были с бабушками. Голев молчал.
Съехал алжирец, освободив комнату Луэлле. Обиженная Танька, на чьи заработки теперь жила целая семья, заметила, что это босс дал ей ссуду на покупку комнаты и теперь они заживут как люди. Танька хорошела на глазах, у нее появилась новая блузка, туфли и даже американские духи «Бьютифул». Вряд ли экономная Танька стала бы сама покупать себе духи. «Подарили на фирме», сказала она Голеву, хотя он ее давно уже ни о чем не спрашивал.
Из грузчиков Голев уволился только после того, как бывший одноклассник Витя Круглянко, встретив его на улице, упрекнул за скверный вид и дал красивую визитку с выдавленными золотыми буквами — на украинском и английском. Там значилось, что Виктор Круглянко работает заместителем директора фирмы «Надежда».
— Это в честь дирехторовой жинки, — смеялся совсем не постаревший со школьных лет Круглянко. — У него жинка с Ленинхрада, Надька. Вот в ее честь и назвали.
Витя не стал дожидаться, пока скромный, излишне «интеллихентный» Голев позвонит по рабочему телефону, а пришел сам назавтра вечером. Во время перекура на балконе Круглянко небрежно спросил Голева, не хочет ли он поработать на благо отдельно взятого человека, директора фирмы «Надежда» Полуяхтенко? Голев спросил, что надо делать, а Круглянко загадочно улыбнулся и позвал завтра в десять «на собеседование».
Отдельно взятый Полуяхтенко явился в половине одиннадцатого. Такую внешность, какая была у него, Голев давно уже мысленно подарил Денису Алексеевичу Гуливатому. Полуяхтенко был упитанным, почти толстым джентльменом западенского разлива, маленькие нелюбезные глазки смотрели всегда в сторону, будто Полуяхтенко чего-то стыдился, но не желал это признавать, тесный, но дорогой пиджачок, видимо, жал под мышками, и еще Полуяхтенку всегда сопровождал мощный, как из насоса, запах туалетной воды «Эгоист», в ровных пропорциях смешанной с полуяхтенским потом.
Глянув на него, Голев решил, что фирма «Надежда» имеет безусловный торговый профиль, но в быстром разговоре, с которым Полуяхтенко явно хотел поскорее закончить, выяснилось, что «Надежда» предоставляет населению гораздо более изощренные услуги: здесь протягивали руку помощи безработным, проще говоря, «Надежда» оказалась мини-биржей труда. Витя Круглянко тоже зашел в кабинет и принял участие в собеседовании.
Голев понял, что фирма не слишком процветает — об этом пробалтывались дешевые столы и трещавший, как сорока, принтер, утомительно долго печатавший одну страницу и непременно жевавший бумагу на предпоследней строчке. Скорее всего, Полуяхтенко пил из более полноводного финансового источника, а мини-биржа труда была у него для отвода глаз и, конечно же, для души. Голеву предложили оклад в половину Танькиного, восьмичасовой рабочий день и достаточно разнообразные обязанности.
— У нас раньше работала девочка на этой должности, — пояснил Полуяхтенко, которому, видимо, понравилась внешняя холодность Голева, слегка походившая на уверенность в себе, — но интелям, таким, как ты, больше доверия. Да и Надька намекала, что не надо больше… девочек.
Витя Круглянко радостно засмеялся.
Через день Голев вышел на работу. Таньке он ничего не сказал — они теперь вообще редко разговаривали, и если такое все-таки случалось, то темы ограничивались сугубо бытовыми.
Трудно было назвать занятие Голева интеллектуальным, разве что в сравнении с грузчицким, — теперь бывший океанолог вырезал из газет объявления о найме, перепечатывал их двумя пальцами на компьютере и составлял картотеку. Клиенты приходили редко — и все, как на подбор, странные. Мысленно Голев разделил их на три группы. Первая — немногочисленная, но и самая нелюбимая — городские сумасшедшие. Они хихикали и смущенно заглядывали под стол, как будто кого-то искали. Голев нервничал. Перечислял вслух вакансии. Пока Витя Круглянко, заезжавший в офис дважды в неделю, не посоветовал ему сразу интересоваться здоровьем клиента и даже требовать справку из психдиспансера. Вторая категория, достаточно симпатичная Голеву, — молоденькие девушки (редко ребята) послевузовского возраста. У этих горели глаза и щеки, так им хотелось работы, а главное — денег, денег, денег! Голев пристроил парочку рекламными агентами, и одну девицу, Долицкую, — секретарем, смутно напоминала она ему Таньку. И, наконец, были еще пенсионеры — тем, прежде всего, хотелось пообщаться, а работа интересовала их постольку-поскольку.