Посоветовавшись с палачом, центурион приказал первым распять Иисуса. Один из разбойников громко доказывал, что он не вор, а политик. Солдаты засмеялись и посоветовали ему обсудить это с Иисусом, ведь Он был Царем. Другой разбойник был охвачен страхом. У него не было здесь никого, ни друзей, ни родственников.
Абенадар велел Симону Киринеянину поставить поперечину позади Иисуса. Язычник с состраданием посмотрел на Галилеянина и хотел было сказать Ему что-то утешительное, но передумал и, покачав головой, смешался в толпой. Центурион приказал трем солдатам, которые несли надписи, помочь палачу, а затем нести караул под крестами. Сам он тоже останется с ними.
Первыми изобрели распятие финикийцы. Они перепробовали различные способы умерщвления - кололи копьем, варили в масле, забивали камнями, душили, топили, сжигали - но при всем этом смерть наступала слишком быстро. Им нужен был медленный и жестокий способ казни преступников, поэтому был придуман крест. Эту казнь они считали почти идеальной, ибо она были медленной и мучительной (нередко распятые оставались живы под палящим солнцем два-три дня), к тому же осужденный был доступен взору людей.
Другим "преимуществом" казни на кресте была постыдная для осужденного нагота, кроме того делающая его беззащитным перед насекомыми. Смерти распятого ждали стервятники.
Римляне заимствовали у финикийцев казнь на кресте как надежное средство устрашения народа, предупреждающее совершение преступлений. Солдаты империи не испытывали недостатка в практике в этом способе казни. После подавления восстания Спартака в один день было распято шесть тысяч человек. Кресты стояли вдоль дороги от Капуи до Рима. Первоначально клиньями прибивали лишь ноги жертвы, а руки привязывали к поперечию, но оказалось, что силы покидают распятого слишком медленно, и караул должен был стоять у крестов несколько дней. Впоследствии от клиньев отказались и стали забивать гвозди в кисти и ступни ног, и если жертва не отличалась недюжинной силой, она испускала дух через несколько часов. Этого времени было вполне достаточно, потому что интерес зевак постепенно падал, и толпа расходилась по домам.
* * *
Толпа замерла. К каждой жертве Абенадар поставил по четыре солдата, и они ждали сигнала. Любопытные проталкивались вперед. Реплики в толпе, крики солдат, призывающих людей отступить назад, плач женщин - все это создавало значительный шум. Затем через кордон стражников прошли милосердные жены Иерусалима с кувшином и губками. Они приносили вино, смешанное со снадобьями для тех, кто будет распят. Римляне не запрещали этого акта милосердия. Абенадар терпеливо ждал, когда они закончат. Женщины приблизились к разбойнику, промолчавшему весь путь, и налили в кубок вина. В вино бросили несколько зерен фимиама, который, как полагали, притуплял чувства.
Фимиам не оказывал, конечно, никакого воздействия, но если жертва верила в его силу, ей казалось, что страдания немного облегчаются. Угрюмый вор пил вино, глядел на плачущих женщин и был в недоумении: он, кого сейчас лишат жизни, смотрел на них сухими глазами, а они, кто останется жить, плакали по человеку, которого ранее никогда не знали.
Женщины перешли к Иисусу и наполнили вином чистый кубок. Он посмотрел на вино, затем на женщин и покачал головой. Он не станет пить. Он должен до дна испить чашу страданий.
Третий осужденный выпил вино залпом и начал громко возмущаться тем, что его предают распятию за политические убеждения, что его оговорили свидетели. Он-де был противником властей Иерусалима, а если и украл, то из политических, а не личных соображений.
Абенадар подал сигнал. Четверо солдат обступили осужденных и начали снимать с них одежду. По толпе пронесся приглушенный шепот. Распятие началось.
Обнаженные бедра жертв обернули кусками ткани, концы которых заткнули за повязки сзади, предварительно пропустив между ног. Одежду и сандалии свалили в кучу перед каждым из трех.
Уже перевалило за полдень. Где-то рядом на легком ветру шумели листья масличных деревьев и покачивались дикие цветы. Когда пришли люди, стайки мелких птиц с щебетом перелетели с холма в сад. Из толпы вырвался приглушенный вздох, смолкли и птицы.
Палач положил поперечину позади Иисуса и, схватив Его за руку, свалил на землю. Когда Христос упал, палач пододвинул поперечину под шею, а двое солдат наступили коленями Ему на руки у локтей. Иисус не сопротивлялся и ничего не говорил, а только глухо застонал, потому что, когда Он упал затылком оземь, тернии глубоко вонзились в кожу.
Палач делал свое дело быстро и умело. На нем был передник с карманами, откуда он достал два пятидюймовых гвоздя и зажал их зубами. Взяв молоток, он присел у правой руки Иисуса, которую солдат прижал к перекладине. Правой рукой палач ощупал запястье Иисуса, ища впадину, а затем взял квадратный гвоздь и приложил его к впадине, как раз в той точке, где кончается линия жизни. Затем он взмахнул молотком и с силой ударил по шляпке гвоздя.
У подножия холма Иоанн прижал голову Марии к своей груди, чтобы утешить ее и не дать ей видеть ужасного зрелища. Когда застучал молоток, в толпе тоже многие отвернулись. Кто-то заплакал, кто-то вслух молился, а некоторые стали уходить в сторону Геннафских ворот.
Палач переступил через Иисуса к другой руке...
Когда он убедился, что Распятый не сможет в агонии расшатать гвозди и упасть с креста, он быстро поднял обе руки. Это был сигнал поднимать поперечину.
Солдаты схватили концы поперечины и подняли ее, при этом они подтягивали Иисуса за запястья. Он стонал при каждом выдохе. Вчетвером дотащив несчастного до вкопанной в землю колоды, они начали поднимать поперечину по стволу. Ноги Иисуса оторвались от земли, и тело стало корчиться от боли.
Наблюдавшие за этим двое разбойников в тот миг отвернулись. Молчавший обрел голос и забормотал молитвы, а второй плакал и взывал к окружавшим его четверым солдатам, доказывая, что в отношении него была совершена ошибка. Один из священников с издевкой сказал, чтобы все слышали, что этот Мессия слишком жалок и что в свое время он видел мессий и поприличнее.
Когда поперечина была укреплена в пазу, палач пригвоздил надпись с именем преступника и его обвинением, а затем опустился на колени пред крестом. Солдаты поспешили к нему на помощь и схватили Иисуса за икры обеих ног. По ритуалу должно было прибить ступни одним гвоздем, накрыв левую правой, и это была самая трудная часть работы. Если ноги слишком оттянуть и прибить внизу креста, распятый умрет быстро. С годами римляне стали прибивать ноги выше, чтобы жертва могла распрямлять ноги и поднимать свое тело, на короткое время облегчая свои страдания и тем самым продлевая жизнь.
Иисус был распят. Он был в последний раз обращен лицом к Священному городу.
Палачи приступили к другим и совершили то же самое.
Собравшаяся толпа наблюдала медленную смерть. Четыре раны сами по себе не были смертельны, но постоянная боль вызывала агонию у распятых.
Люди не отрывали глаз от Иисуса, потому что священники усердно внушали толпе, что никакой Он не Мессия. Действительно, Иисус выглядел так же, как любой другой преступник при распятии. Он ничем от них не отличался, в Нем не было ничего необычного.
Как и у других, Его голова временами опускалась, касаясь подбородком груди. Или вдруг от внезапных спазмов голова вскидывалась с одного плеча на другое, а глаза смотрели прямо на солнце. Когда тело в изнеможении обвисало, весь его вес приходился на прибитые гвоздями руки, а ноги сгибались в коленях.
Иисус ощущал невыносимую боль в кистях, предплечья и плечи пронизывали судороги. Мгновенные параличи грудных мышц вызвали у Него невольную панику, ибо Он обнаружил, что будучи в состоянии делать вдох, он не мог выдохнуть.
Иисус сразу поднял тело на кровоточащих ногах. Вес переместился на ступни, и единственный гвоздь больно давил в верхней части раны. Иисус медленно выпрямился, Его голова закрыла надпись о преступлении. Когда плечи достигли уровня рук, дышать стало легче. Подобно двум другим, Он превозмогал боль в ступнях, чтобы отдышаться.
Потом, не в силах терпеть боль в пригвожденных ногах, боль вызывающую судороги и стоны у самых крепких, Он опускал торс ниже, выгибая колени вперед, до тех пор пока с глубоким вздохом не чувствовал, что висит на одних руках. Затем весь этот процесс повторялся по многу раз.