Разногласия по этому вопросу в 1649 г. переросли в конфронтацию. Штаты Голландии продолжали требовать уменьшить армию до 26 000 человек{34}. Принц ответил, что территория Республики была теперь значительно больше, чем в 1609 г., и по этой причине требовалось больше войск для размещения гарнизонов в 15 укрепленных городах и 33 фортах, составлявших внешнее оборонительное кольцо Республики. Сокращение численности армии до того предела, на котором настаивали Штаты Голландии, по его мнению, поставило бы под угрозу безопасность государства{35}. В начале 1649 г. обе стороны пришли к компромиссу, в основном сблизив свои позиции. Но летом того же года противостояние возобновилось. Отныне армия была сокращена до 29 250 человек, достигнув наименьшего размера с 1590 г. Принцу и Штатам Голландии оставалось договориться о судьбе еще нескольких сотен военнослужащих{36}. Но ни одна из сторон больше не желала идти на уступки.
Безусловно, главная проблема заключалась не в размере армии, а в том, кто контролирует Республику. Конституционный вопрос, имела ли Голландия как «суверенная» провинция, по условиям Утрехтской Унии, право на роспуск тех частей армии, которым она платила жалованье, без согласия Генералитета, затрагивал самые фундаментальные проблемы государства{37}. Если провинция в одностороннем порядке могла расформировать военные подразделения, находившиеся у нее на содержании, без согласования с Генеральными Штатами, Raad van State и штатгальтером, тогда власть каждого из этих органов становилась более слабой, чем во времена Фредерика-Хендрика. Более того, тогда как в XVII и XVIII вв. регенты обычно называли «этим государством» все Соединенные Провинции вместе взятые, и они, бесспорно, до сих пор были «государством», то отныне, если каждая провинция могла по собственному почину набирать и распускать войска, тогда они из единого государства превращались в федерацию «государств»{38}. Такая мысль развивалась в нескольких оранжистских памфлетах.
Конституционный аспект имел важное значение не только для провинциальной политической элиты, бюрократии Генералитета и штатгальтера, но и для армии, флота, официальной Церкви и простого народа. Как отмечал пламенный проповедник Абрахам ван де Велде, если Гроций был прав, и каждая провинция была полным «сувереном», тогда она могла поступать по своему усмотрению не только в военных вопросах и расходовании бюджетных средств, но и в церковной политике. Идеи партии «Штатов» о суверенитете отдельных провинций подразумевали ниспровержение власти Национального Синода и всей концепции официальной Церкви, поддерживаемой Союзом, в соответствии с которой запрет деятельности католической Церкви осуществлялся на общей основе по всем провинциям и землям Генералитета{39}. В первую очередь, именно по этим причинам доктрина Гроция вызвала столь гневный отпор со стороны ортодоксальной кальвинистской группировки.
Летом 1649 г. было ясно, что соотношение сил в Нидерландском государстве начало изменяться не в пользу регентов. Вильгельм II уже решил осенью 1649 г., за несколько месяцев до совершенного им государственного переворота, использовать армию для того, чтобы принудить к повиновению Голландию и обеспечить контроль над государством. Еще в октябре 1649 г. он доверительно сообщил фризскому штатгальтеру Вильгельму-Фредерику о своем намерении в случае, если Голландия в одностороннем порядке примет решение о роспуске армейских подразделений, устроить переворот с целью сохранения Союза и своей власти{40}. Из дневника Вильгельма-Фредерика видно, что штатгальтер делал ставку не только на поддержку шести меньших провинций, но и на расширение раскола внутри самой Голландии. Раздел Голландии, в самом деле, был единственной основой, на которой можно было осуществить трансформацию властных взаимоотношений внутри Республики. В этом заключался урок переворота Морица и секрет власти Фредерика-Хендрика до середины 1640-х гг. Вильгельм II полагал, что, фактически, лишь шесть голландских городов были в достаточной мере привержены новым принципам, чтобы вступить с ним в настоящую борьбу — Амстердам, Дордрехт, Делфт, Харлем, Хорн и Мидделбург. Когда наступит время помериться силами, он был заранее уверен, что голландский ridderschap и еще семь голландских городов примут его сторону{41}. Уже осенью 1649 г. он планировал парализовать партию-фракцию Штатов, арестовав тех регентов, которых считал ее становым хребтом. Уже тогда он составил список девяти выдающихся деятелей, которых намечал взять под стражу, среди них четырех амстердамцев — Адриана Паува, Андриса и Корнелиса Викеров и Антони Утгенса ван Ваверена.