Элейн не любит ему сосать. Может, оттого, что он никогда не отвечал ей такой же любезностью. Они могут попробовать. Вместе. Это никогда не поздно.
– Я вернулся к жене, – заметил Росс.
– Здорово. – Она воодушевилась. – Я никогда тебя не представляла в роли очередного утешителя Джины.
Пришел посыльный сказать, что машина готова. Он дал пару долларов на чай и решил посидеть и выпить еще кофейку. Болтать с Монтаной так легко. Кроме того, пусть-ка Сейди подождет. Он и не должен лететь сломя голову, стоит ей только позвонить, верно? Пока он еще звезда, ведь так?
Голоса говорили ему, что он поступил правильно. Но уверенности не было. Сомнения темным облаком висели над ним, пока он ходил из комнаты в комнату. Он тревожно бродил, что-то бормоча про себя. Правил логики, времени, здравого смысла больше не было – он отменил их. Он шел к своей цели и добрался до нее.
А что теперь?
Голова болела. Он перестал ориентироваться. В висках стучала кровь, а вокруг него была смерть.
Где Джой?
На улице, ясное дело, блядует. Проститутка… проститутка… проститутка.
Она считает его уродом. Ничтожеством.
Он ей больше не нужен.
Он закричал от ярости и пинком распахнул дверь в кабинет Сейди.
Крик замер в горле, и он застыл как столб, пораженный.
Ого, вот бы Джой увидела, что видит он… да… да.
Он несмело вошел в комнату и приблизился к гигантскому плакату на картоне, прислоненному к стене.
Протянул руку – стал трогать и удивляться.
Это же он.
Его фотография.
Глава 74
Мать спокойно вглядывалась в Бадди.
– Я думала, ты умер, – сказала она. – Как и твой дружок Тони.
Он засмеялся деланным смехом. Впервые посмотрел на все дело ее глазами и, что бы она ему ни сделала, понял, что, наверное, страшно ее обидел.
– Дышу пока, – сказал он, стараясь обратить все в шутку.
Она кивнула.
Он неловко переминался с ноги на ногу, чувствуя себя каким-то малолетним обалдуем.
– Можно мне зайти в дом?
– Нет, – категорически отказала она.
– Слушай, – сказал он. – Я вернулся с тобой мириться. Мы, оба делали то, что не следует… но как там в старой пословице?..
Свой своему поневоле брат. Верно я говорю?
Она обеспокоенно посмотрела по сторонам, увидела, что одна соседка поливает у себя в садике, другая треплется с почтальоном.
– Что ж, зайди, пожалуй, – нехотя согласилась она. – Только не вздумай вести разговоры при Брайане. Понял?
Он вошел в дом за ней следом и глубоко вздохнул. Тот же запах… едва уловимая смесь чеснока, мускусного аромата духов и свежего белья. Его обуяла тоска по дому. Он готов, если и она готова, забыть и простить. Может, и Ангель как-нибудь сюда привезет.
Она провела его в гостиную, ту, что предназначена для гостей, и сказала:
– Садись.
На черном рояле – несколько фотографий в старинных серебряных рамочках. Бабушка с дедушкой в Италии – на фотографии цвета сепии. Их дочь, красавица, вся в белом, косы до пояса, Свадебная фотография, мужчина на снимке – не его отец. Брайан – маленьким мальчиком. Его фотографии нет. Где же старина Бадди, когда-то единственное счастье в ее жизни?
Она проследила за его взглядом и сказала:
– Я снова вышла замуж.
Как обухом по голове. А почему, собственно? Разве у нее не может быть своей жизни?
– Эй… это же здорово. – Тон был неискренним. – Значит, догадываюсь, у меня братишка… я хочу сказать, сводный вроде.
Это… а… замечательно.
– Нет, – возразила она с холодком. – Брайан не имеет к тебе абсолютно никакого отношения.
Ему опять нужна была семья, фамильные корни.
– Понимаю, злишься на меня. Я должен был дать знать о себе, но мне надо было с собой справиться. Ты ведь не можешь не признать: то, что случилось между нами, – ненормально.
Он помолчал, а потом продолжил настойчиво:
– Ты ведь должна признать, что и твоя вина есть.
Холодный взгляд.
– В чем?
Он повысил голос.
– Только не надо. Ты знаешь, в чем.
– На твоем месте я бы не стала из-за этого переживать.
– Слушай… десять лет я из-за этого переживаю. А сейчас просто хочу об этом забыть.
– Кровосмешение. Ты так думал?
Его шокировало, что она с таким безразличием произносит это запретное слово. Хватит с него. Лучше уйти. Непонятно, но захотелось плакать… Многие годы с ним такого не случалось.
– Почему? – Он взял себя в руки.
– Потому что ты мне не сын, Бадди. Усыновили тебя, когда ты был четырех дней от роду.
Он ушам своим не поверил.
– Усыновление не было законным, – спокойно продолжала она. – Мы купили тебя, заплатили деньги, потому что отчаянно хотели сына. Мне сказали, что детей иметь я никогда не смогу. – Она помолчала. – Но Брайана-то я родила, так что, как видишь, врачи ошибались.
Он просто не знал, как ему себя вести, что говорить. Столько мыслей, противоречивых чувств. И пожалуй… хотя удар был страшный… как камень с души свалился.
– Кто я? – наконец спросил он.
– Меня не поставили в известность, – ответила она сухо, потом добавила:
– Я не чувствую, Бадди, что чем-то тебе обязана.
Десять лет назад ты счел нужным меня оставить. Давай-ка притворимся, что ты так и не вернулся.
Элейн приняла душ, потом записалась к парикмахеру. Пробовала привести дом в божеский вид, но уборщица из нее всегда была никудышная, так что она позвонила Лине и вежливо попросила ее вернуться.
– У меня другая работа, сеньора, – твердо заявила Лина.
– Но ты мне нужна, – настаивала Элейн, как будто их связывали особые узы. – Мистер Конти вернулся, а ты знаешь, как он расстроится, если тебя не будет.
– Может, подыщу вам кого другого.
– Не пойдет, Лина. Он захочет, чтобы здесь была ты, прямо в понедельник, с утра. Будь добра, не огорчай его.
Она решительно повесила трубку и налила себе чашечку кофе. Был минутный соблазн плеснуть туда капельку чего-нибудь, но прошел, как только она приняла во внимание свое новое положение. Росс вернулся. Надо держать марку.
Она позвонила Биби.
– Не угадаешь, – театрально заявила она, не обращая внимания, что они несколько недель не разговаривали.
– Что, пусик? – осведомилась Биби, с трудом скрывая досаду, что ее подловили.
– Мы с Россом опять вместе. Мне хотелось, чтобы ты узнала об этом первая.
– Как, вы вместе? – Удивление выплеснулось через край. – Вчера вечером он был с Джиной. Мне жаль, милочка, но ты ошибаешься.
– Биби, – твердо заявила Элейн, – я не дурочка. Вчера вечером он, возможно, и был с Джиной, а сегодня утром вернулся ко мне. Чтобы остаться.
– Ты уверена, пусик?
– Конечно, уверена.
У Биби потеплел голос. Она процветала на эксклюзивных сплетнях.
– А Джина куда делась?
– Как насчет обеда в понедельник? Тогда все и расскажу.
– Я занята в понедельник, но, наверное, все переиграю. Да, ради тебя, пусик, переиграю.
– Прекрасно. В час в «У Джимми»?
– В «У Джимми», милочка, такая скучища. Я подыскиваю новый ресторанчик, очень славный. Китайский. Моя секретарша позвонит тебе в понедельник утром и скажет адрес.
– Отлично. – Элейн повесила трубку и улыбнулась. Обед с Биби. Достойное возвращение в нормальную жизнь.
Ангель дождалась, когда горничная уйдет, и взялась за работу.
Появились «Лизоль», и «Аджакс», и щетки, и тряпки. Длинные светлые волосы она убрала с лица, завязала сзади и серьезно принялась за уборку квартиры Бадди – так, как следует. Основательно. А не так – плюнул, и готово дело. Она хочет, чтобы к его при, езду все блестело. И будет блестеть.
Тихо напевая, она начала с ванной.
Леон Розмонт подъехал к дому в Сан-Диего, как раз когда Бадди уходил. Случаются порой идеальные совпадения, и Леон, сам того не зная, оказался в нужное время в нужном месте. Опоздай он на пять минут – и упустил бы Бадди.
Они встретились на крыльце, у входа.
– Извините, – сказал Леон резким голосом. – Вы Бадди Хадсон?