– Пожалуйста! – молит один.
– О Господи!
И крики, крики, от которых кровь стынет в жилах.
Я сижу, замерев от страха.
Несколько лошадей в испуге становятся на дыбы. Голод шикает, и это, как ни странно, их успокаивает. Они стоят смирно, только едва заметно переступают ногами, когда растения хватают всадников.
Тот, кто первым потянулся за оружием, теперь лежит навзничь и пытается отбиться от ветвей, оплетающих его. Кажется, растение от этого двигается еще быстрее и неумолимее.
– За что? – задыхаясь, выдавливает из себя один из стражников, умоляюще глядя на Жнеца.
Лицо у всадника просто ледяное.
– Потому что вы люди и вам назначено умереть.
Я слышу хруст костей и сдавленные крики. Люди из последних сил пытаются глотнуть воздуха. Проходит, кажется, целая вечность, пока они не затихают. И, наверное, слава богу, что затихают. Могло быть хуже: они могли все еще цепляться за жизнь, как тот старик, которого я видела, когда въехала в Куритибу.
Я хватаю ртом воздух. Мертвецы окружают меня со всех сторон.
Тот всадник, к которому была привязана моя лошадь, лежит неподалеку, разинув рот в беззвучном крике.
Дрожа, я смотрю на Жнеца. Он наслаждался убийством этих людей. Я видела это своими глазами.
Голод спрыгивает с коня, подходит к другим лошадям и начинает методично снимать с них седла и уздечки, напевая себе под нос. Одну за другой он отпускает лошадей, и те бредут прочь по пустынным улицам.
Наконец, он приближается ко мне. Я все еще сижу не шевелясь, окруженная плотным кольцом мертвецов.
– Иди сюда, цветочек, – говорит Голод обманчиво мягким голосом. Он делает шаг в мою сторону и протягивает руку.
Волосы у меня на затылке встают дыбом. Я уже почти убедила себя в том, что этого человека легко обвести вокруг пальца, а таких ведь нечего бояться, правда?
Но, черт побери, похоже, он не так прост, и, как бы ни был он обезоруживающе приятен в общении, все эти мертвые тела вокруг – напоминание о том, что он отвратительный монстр.
Увидев выражение моего лица, Голод поднимает брови.
– Если тебя так корежит от убийств, тебе не стоило меня разыскивать.
Он, конечно, прав. Я могла бы держаться подальше. К тому же эти люди, которых он убил, наверное, из тех немногих, кто и правда заслуживал смерти.
И все же…
Я смотрю в обезоруживающее дьявольское лицо Голода.
Кто-то должен одолеть это создание.
– Либо ты поднимаешь руки и не сопротивляешься, либо я силой стаскиваю тебя с этой лошади, – говорит он. – Могу сразу сказать, какой вариант тебе понравится больше.
Нехотя я поднимаю скованные руки, и всадник снимает меня с лошади.
Он свистит, и его конь подходит к нам.
Я не могу смотреть на этого человека. Ни тогда, когда он усаживает меня на своего коня. Ни тогда, когда он снимает упряжь с моей лошади и освобождает ее, последнюю. Даже когда он вскакивает в седло и усаживается позади меня.
Бронзовые доспехи Голода давят в спину, когда он прижимается ко мне и небрежно перекидывает тяжелую руку через мое бедро. От его близости меня еще сильнее колотит дрожь.
Жнец цокает языком, и его конь трогается, огибая тела.
Мы проезжаем не больше квартала, когда всадник негромко говорит:
– Ты дрожишь как осиновый лист. – Его дыхание тепло щекочет мне ухо. – Я уже говорил тебе, меня бояться нечего – во всяком случае, пока.
Жнец говорит мягко, но от этого только хуже.
– Зачем ты это сделал?
Мой голос похож на карканье вороны.
Наступает долгая пауза, и мне всерьез кажется, что до Голода не сразу доходит, о чем речь.
Он постукивает пальцами по моему бедру.
– Они бы очень скоро повернулись против меня, – говорит он наконец.
– Ты дал им собрать вещи и оседлать коней, – шепчу я. – Ты велел им приготовить лошадь для меня. Зачем? – Голос у меня дрожит. – Зачем, если ты собирался просто убить их всех?
– Ты полагаешь, будто мой разум работает так же, как твой. Это не так.
Несколько секунд мы оба молчим. Слышна только поступь коня и легкое позвякивание моих кандалов. Мы проезжаем мимо нескольких разлагающихся тел, зажатых в ветвях деревьев и лианах растений.
– Есть ли на свете такой ужас, который ты не захотел бы сотворить? – спрашиваю я.
– Когда имею дело с такими существами, как вы? – отвечает он. – Нет.
Мысли мечутся у меня в голове. Я чувствую себя потерянной. Вся моя жизнь разрушена, и вот я сижу на коне перед всадником, вместо того чтобы мстить. Это… не то, что я представляла себе, думая о том, как будут развиваться события.
Я болтаю ногами в тяжелых сапогах. Стремян под ногами нет, и сила земного притяжения, кажется, пытается оставить меня босой. Я виляю лодыжками, стараясь натянуть сапоги поудобнее. Это срабатывает… на несколько минут. А потом снова становится неудобно.