Раздается громкий сигнал, означающий, что все должны прибыть на главную площадь. Вся моя семья давно готова, и мы вместе выходит из дома. Мои мысли посвящены лишь одному: «Только бы не Китнисс! Кто угодно, только не она!». Мы добираемся до ворот главной площади. Сегодня здесь все увешано флагами Капитолия. Всюду камеры, которые обязаны заснять интересные сцены, если такие будут.
И я вижу ее. Сегодня она еще прекрасней обычного, только взгляд такой задумчивый, слишком взрослый для ее возраста. Ведет за руку свою младшую сестру. Малышка дрожит от страха на грани того, чтобы разрыдаться. Это ее первая жатва. Я бы хотел сказать ей, что поводов для беспокойства нет, ее имя там записано один раз. Шанс, что вытащат именно ее, даже меньше чем то, что на листке будет написано «Пит Мелларк». Я бы сказал ей это, если бы у меня была хоть половина смелости ее сестры…
Мы проходим на площадь и встаем на предназначенное каждому место. Эффи Бряк — так зовут женщину, которая сегодня достанет два имени из шаров. Она, конечно же, ничего не решает, просто выполняет свою работу — достает свернутые бумажки с именами. Очевидно, что это всего лишь дело случая, но все ненавидят именно ее. Мы — жители дистриктов, если так подумать, просто ненавидим всех капитолийцев. Причина одна: мы пытаемся выживать, а они живут за счет нас.
Эффи подходит к микрофону и начинает говорить что-то со смешным капитолийским акцентом. Что она говорит? Никому не важно. Мы все ждем здесь того, что кого-то из нас казнят. Пускай в форме игр, но все же шансов победить ничтожно мало, поэтому все воспринимают это как казнь. Как она выглядит? Будто сбежала из дурдома (хотя в Капитолии все так выглядят). На ней все розовое! Включая ресницы и волосы. Сегодня ее прическа смахивает на огромный воздушный кремовый торт. В нашей пекарне мы с отцом делаем подобные на праздники для семьи мера. Зачем она здесь? Чтобы мы убеждались раз за разом в том, что мы — никто. Жалкие работящие мухи. И кого-то в скором времени прихлопнут. Кто это будет? Сейчас увидим, когда досмотрим дурацкий фильм о восстании.
Фильм заканчивается, Эффи подходит к микрофону и тонким писклявым голоском говорит свою традиционную фразу:
— Ну что ж, начнем. И пусть удача всегда будет с вами! — да, она права. Двум несчастным, чьи имена вытащат, удача очень пригодится.
— Дамы вперед! — радостно сообщает она и закапывается глубоко в бумажки.
«Пожалуйста, кто угодно, пускай это будет кто угодно, только не Китнисс!» — это все, о чем я могу думать. Смотрю в сторону, где она стоит, и замечаю, что все ее мышцы напряжены как струна. Наконец-то Эффи достает бумажку и идет обратно к своему месту. Разворачивает ее и произносит:
— Примроуз Эвердин, — на секунду я безумно рад, но потом понимаю, что все еще хуже. Это сестра Китнисс. Та самая запуганная малышка, чьи шансы участвовать в Играх были ничтожно малы. Но как? Что же это за “удача” такая?!
— Где же ты? — не унимается Эффи.
Тогда Прим набирается смелости и начинает шагать к сцене. Смотрю на Китнисс. Она стоит в полном оцепенении, не зная, что делать. Ее маленькая сестра, которую она больше жизни любит, обречена на смерть. Прим умрет через пару минут после начала игр, это очевидно. Она не приспособлена к этому. Щуплая, маленькая, неспособная обидеть даже букашку, сейчас полная смелости, шагает все ближе к своей смерти. Закрываю глаза на секунду, чтобы просто принять действительность, но открываю их, не успев успокоиться, из-за душераздирающего крика.
— ПРИМ! ПРИМ! — Китнисс, видимо, только что поняла, что ее сестра почти мертва, и теперь она потеряла контроль над собой. Так хочу подойти к ней, обнять, успокоить и поддержать, но не могу. В следующую секунду Китнисс выбегает за ограждение и прорывается через миротворцев. От ее криков мое сердце разрывается на миллион кусочков, а потом я слышу еще один ее крик, но в этот раз это не имя ее сестры…
— Отпустите ее! Я доброволец! Я хочу участвовать в Играх! — от ее слов каждый разбитый кусочек моего сердца начинает болеть еще сильнее. Она сделала то, чего я так боялся. Она обрекла себя на смерть. И моя душа умрет вместе с ней, как и всякая надежда на то, что у нас могло быть хоть какое-то совместное будущее.