— Вы выручили нас. Сегодня вечером мы ожидаем на судне визита учителей с вашего острова, радистов и, кажется, английского губернатора в придачу, — ответил Ветлин и осведомился: — Не захочет ли месье присоединиться к ним?
Шерохов неотрывно смотрел на мелькавшие за окном машины камни и кустарники.
— Надеюсь, — сказал он капитану, — наши отряды петрографов возвращаются сейчас на «Митурича», набрав всевозможные образцы базальтов. Все пойдет впрок, когда мы углубимся в характеристику поднятий подводного плато Святой Елены. А у меня, признаюсь, дух захватывает, что вот-вот и мы доберемся до хребта Китового и в ответ на все наши усилия, — а работа предстоит напряженнейшая, — он подаст голос. Ну, а остров не обманул наших ожиданий…
11
Уже в океане Ветлин, выверяя курс «Петра Митурича» по карте, сказал Шерохову — тот пришел разделить с капитаном ночную вахту:
— Встреча все же произошла, хотя б потому, что могли мы во что-то вглядеться и в себя самих. И в обстоятельства наших дней, они-то рельефнее проступают, когда пытаешься разобраться в прошлом, чье дыхание нет-нет, а обдает, даже обжигает нас. И еще подумалось после знакомства с Пьером, наверное, психологическая фантастика Саймака рождена доверием к природе, вот такой, как на этом потухшем вулкане.
— Саймак и вправду чем-то смахивает на Пьера Монестье, он как бы вступает в заговор с таинственными растениями, и вы, Василий Михайлович, правы, я даже подозреваю, наш новый добрый приятель состоит с ним в духовном родстве. Пожалуй, Кларк и Саймак только мне и по сердцу из всей фантастики. Ну, если не считать еще Шекспира, он дал им фору на четыреста лет вперед, а все ходит, хитрец, в реалистах.
Ветлин рассмеялся.
— А с Наполеоном ох как не просто. И какая уродливая, но железная закономерность: блистательная личность, ума палата, талантище, а, став тираном, развел вокруг себя сонмище посредственностей. Приближал к себе чуть ли не заведомых предателей, чего стоят Фуше и Талейран, хотя они-то по-своему были уникальны. Но тут, на Святой Елене, он поздновато, а все же, кажется, предъявил себе счет. Ну, смолоду, сдуру, ошибаемся иной раз в людях. Порой даже катастрофично расплачиваемся за это всю жизнь. Но он-то?!
Ветлин внимательно посмотрел на Андрея, выражение горького сожаления скользнуло по его лицу. Капитан понял: темная тень Эрика Слупского в этот поздний час наведалась к ним.
Ничего тут не попишешь, Ветлин ходил в рейсы и с бывшим другом Шерохова. Мог оценить его незаурядные знания, внешнюю выдержку, но и понять двойственность его позиций, лукавство, тщательно замаскированный и сильнейший эгоцентризм. Не раз и во время тех экспедиций прямо, а чаще косвенно Слупский пытался принизить, обесценить работы Шерохова, он третировал или переманивал в свою лабораторию учеников его. Ни дли кого не было секретом, что травля, какую он исподволь вел против друга своей юности, продолжалась.
Андрей размышлял:
— При уме и опытности Бонапарта такие просчеты? Тщеславие ли, гордыня оболванивают даже выдающихся людей. Болезни посредственности сокрушительны для личности незаурядной, вы не находите этого, Василий Михайлович?
— Я за жизнь устал от дурачья, грешен. Потому, хотя и совпадаю с вами в оценках, разрешил себе роскошь грустноватую, прямо скажем, сокрушаться во время визита в Лонгвуд по поводу кривых путей, которые прочертила такая блистательная комета. И еще отвратительно мне, хотя Наполеон и нами всяко судим, трусливое изуверство его английских тюремщиков.
— Да, аналогии мучают всех нас, выпрыгивают, как бесенята, из уважаемой современности. Но заход на Святую Елену все едино подарок судьбы! А образцы, собранные на острове, и что возьмем на Тристан-да-Кунье, помогут проследить связь структур островов и подводного хребта.
Два дня работали неподалеку от Святой Елены, драгировали вершины и склоны подводных гор, обнаружили много подводных вулканов.
Уже взяли курс к югу от острова, направляясь к подводному хребту Китовому, но капитан, Шерохов и старший штурман, изучая синоптические карты, поняли: надо немедленно идти к островам Тристан-да-Кунья, расположенным в самой южной части океана, неподалеку от Антарктики.
Добро на заход получили, а перемена обстановки к худшему могла вот-вот сделать такой зигзаг невозможным. Померкло солнце, тропики оказались позади, и их сияющий свет представлялся чуть ли не миражем, как и чистое небо, и синий океан. Море отливало тусклым металлом, а то и чернело, не предвещая легкого плавания, солнце укрылось облаками, участники экспедиции натянули на себя свитера и куртки.