Местность делалась меж тем всё боле горноюИ скрывалась ночью райскою – не черною,Но, как синий яхонт, – черно-голубой…И услышал я внезапно над собойКак бы многих колесниц далеких рокотыИ орлов гортанно-бархатные клекоты.Просиял Вожатай мой при клике том,Словно близок был родной его дом,И дитя, что с ним, орлам тотчас откликнулось,Закивало им, как будто с ними свыкнулось.Я ж не видел, хоть глазами и искал,Ничего кругом, опричь высоких скал,Острозубчатых, из камня тускло-карего.Вдруг забрезжили разгарчивые зареваВ неоглядных небесах со всех краев,Несказаннейшие светы всех цветов,Усиляючись, как волнами нас облили, —И над головой моею, отче, поплылиТыщи тыщ светил взошедших!.. и каких!Не один лишь – много месяцев цветных,Голубые и цветные полумесяцы,Чьи лучи в потоке радужнейшем месятся,Звезды, крупные, как солнышко, – с кольцом,С млечной осыпью и пламенным хвостом!И узнал я под сияньями их зарными,Что те скалы были стенами янтарными,И, где большею казалась высота,Находились такие же врата.На стенах крыла раскинулись орлиные,А под ними – бездна тихая, пучинная…И Архангел златокрылый, сжавший шар,Что, как солнце, изливал и свет, и жар,Был у врат тех. Я ж не ведал, как достигнуть их,Не нашедши взглядом лестниц, к ним воздвигнутых.Но внезапно два огромнейших орлаС бирюзовыми венцами у челаК нам низринулись, – один подъял Вожатого,А другой – меня и нес, в когтях зажатого.Над пучиной мча, я, к страху своему,Заглянул в нее и ждал увидеть тьму, —В ней же… в ней же было то же небо звездное!И, постигнув, что я, подлинно, над бездною,Обмер, отче, я… Когда ж в себя пришел, —Уж спускался у янтарных врат орел.Недвижим стоял в хламиде синей, взвеянной,Тот Архангел, ввысь глядящий и рассеянный.“Ну, очнись, друг Урииле! Отвори”, —Молвил Старец… И дверные янтариПод лучом из шара, ангелом направленным,Заблистали, растворились… И пред явленнымЗамер я… На равном взгорье морем лозВиноградье золотое разрослосьС древним древом посреди в плодах сверкающих.“А сия обитель – Истины Алкающих”, —Громко вымолвил Вожатый. И пошлиМы по мелким янтарям взамен землиМежду кущ с янтарно-вызревшими гроздами,Под янтарно-раскатившимися звездами…И увидел тут я птицу, аки снег,Ростом большую, чем статный человек,Что стояла под листьём, полна величия…“Птица-Астрафель, праматерь рода птичьего”, —Мне Вожатый… И увидел я потомЗверя с рогом единым надо лбом,В шерсти искристой, что гордо лег у дерева…“Сей же – Индрик-зверь, прапращур рода зверьего, —Снова Старец. – Ибо должно, чтоб ты знал:Здесь, не где еще, начала всех начал”.Видел также я скакавшего по воздухуОкрыленного коня. Спустясь для роздыху,Выбивал он ключ копытами – и пил…И другого, вовсе дивного, что былСнизу – конь, пригожий юноша – от пояса.Он задумчиво блуждал, в лозовье крояся…И сказал про них Вожатый: “Тот – Пегас,Друг сказителей… А этот – Китоврас.Наидобрым он является помощникомМудрецам… Вон тем блаженным полунощникам”.И мне здешние он души указал.Шесть иль семь из них с стеноподобных скалВ трубы узкие хрустальные дозорныеСозерцали высь, светилами узорную,А другие в кущах, гроздьем завитых,Сочиняли нов акафист либо стих,Виноградинки вкушая, к Богу мыслилиИли нечто на песке янтарном числили.Был же каждый в синей мантии до ног,Над челом имел горящий огонек,Что порхал, за ним повсюду, отче, следуя, —И дивился безграничнейше на это я;А Вожатый тотчас: “Те, что видишь ты,Вечной правды средь мгновенной суетыВ мире жаждали… За то ей здесь насыщены.И Свят-Дух на них, тот огонек восхищенный.Вон два мужа. Этот держит кругомер,Тот же – шар, земле подобный… Свыше мерОба счастливы от истины изведанной,В мире ж были за нее сожженью преданы.И другие два, из коих первый, знай,На земле еще воспел во сказе рай,А другой его явил в изображении, —Как светлы они, смотри, от лицезрения!”Я ж, и правда, услыхал от первых двух:“Как чудесно осеняет разум Дух,И как ясен мир в его сосредоточии!”От вторых же: “Сколь прекрасен рай воочию!..”А Вожатый, лишь мы мимо их прошли:“Эти четверо – от римской земли.Там же – видишь? – царь с царицей византийские,Да былые князь с княгинею российские.Те искали правды в словесах святых…”И узрел я тотчас этих четверых:Опираясь на жезлы, крестом венчанные,По тропам они гуляли, осиянные.Смуглолиц и строг был первый из царей,А второй – румян и много добрей,А царицы, сединою серебренные, —Бабки ль, матушки ли их – лицом мудреные…И приметил я, что здесь, как нигде,Был Вожатый мой в особой светлоте,И встречали здесь его особо чаянно,Как нигде еще… как жданного хозяина!Вопрошал один: “Учителю! Открой,Как зовется то созвездье, словно рой?”А другой: “Скажи, премудрейший Апостоле! —Там, в зените, зга туманная ли, звезды ли?”Пояснял Он, ввысь взирая, как орел,Дальше шел и, наконец, меня подвелК древу древнему, ко древу древоданскомуЧто сверкало всё, шатру подобно ханскому,Что кореньями касалось руд земных,А вершинными ветвями – звезд ночных, —К древу с яблоками огненнейше-алыми…И второй раз с той поры, как с ней блуждали мы,Евы правнука чуть слышно прорекла:“Здравствуй, дерево добра и зла”.Как бы в страхе древо выспреннее дрогнулоИ пред ней в поклоне низком ствол свой согнуло…А на этот голубино-детский гласВмиг мной виденный явился КитоврасИ, приняв дитя руками смугло-лосными,Стал кормить его плодами лученосными.Молвил Старец: “Будь же мудрой, как змея”.Крест свершил над ней и – вышел. С ним и я.