До того окрест было она полна,Что звенела. Словно в чан червонцы капали.Ни былинки не колышелося на поле,Не шелохнулись кругом нас дерева,Чья серебряно-курчавая листваМне неведомой была и непривычною.“Деревца те, сыне, добрые, масличные, —На вопрос мой Старец: – Тишь несут да гладь.Стоит ветвь сломать да недругу подать.Не добро же, что заламывать их некому…В вышних – мир, но не внизу, меж человеками”.В том же месте я увидел три ключа,Что текли из недр, не брызжа, не журча,Со струей, как мед стоялый, загустелою, —Этот – желтой, этот – розовой, тот – белою.А близ них, сполняя как бы стражей долг,Здесь змея легла, тут коршун сел, там – волк.Вкруг духи лились елейные и мурные,Но не шел я, забоявшись… “Твари – мирные, —Молвил Старец: – Подойди ж!” И, точно, я,Близясь, узрел, что без жала та змея,Волк лишен зубов, и нет когтей у коршуна…Старец, взорами сверкаючи восторженно,Пояснял мне: “Се – три дивных родника —Не воды – елея, мура и млека —Благодати, Благолепья, Благоденствия.Те же – ворога их три, несущих бедствия, —Ложь-змея, Свирепость-коршун, Алчность-волк,Побежденные немногими…” Он смолк.А потом: “О, если б так творили многие…”И размысливал всё время по дороге яО словах его премудрейших… Но разЗаприметил я, назад оборотясь,Что отныне вслед за нами несся издалиКто-то… Бабочка ль большая, дух сквозистый ли…Кто – не знал еще в то время я, отец.Впереди же вскоре встал большой дворецБелых мраморов, кругом – цветы лилейныеДа деревья те же самые елейные…И ни створок, ни дверей у пышных врат,Лишь завесы горностаевы висят,Но разлегся лев, всех прежних чуд свирепее,Перед входом. Там же… там – великолепие.Встал, как вкопан, я, от страха побелев,Ибо, отче, то был подлиннейший лев,Зубы, когти у него – я зрел – имелися…Засмеялся Поводырь: “Что ж? Не осмелишься?Или овна ты смиреннее?..” И впрямь,Вижу я, ягненок близится к дверям,Не страшася зверя пышно-рыжегривого,Тот же встал и… и не чудно ль? повалив его,Не терзать, лизать стал нежно… и исчез,С ним играясь… А средь вспахнутых завес,Облеченный в корзно пурпурное княжее,Опустив крыла сребристые лебяжие,Встал Архангел, что держал в руках венец,Приглашая молча в гости во дворец.“Тишь у вас, Егудииле, благодатная!” —Старец духу. Лишь улыбкою приятноюВновь ответил тот и скрылся в глубине.“То – обитель Миротворцев”, – Старец мне.И пошли мы с ним палатой за палатою…Мрамор с жилкой голубой и розоватою,Иссеченный знаком крина и креста,Тишь звенящая и, отче… пустота!Ибо длился тот дворец, как заколдованный,Без конца в нем было гридниц уготовано,Столько ж княжьих красна дерева столовМеж хоругвей среброниклых у углов, —Душ же встретил я здесь только семь ли, восемь ли…В горностаевой хламиде, павшей до земли,Без меча и стрел, но с солнечным щитомИ в венце, сияньем бледным разлитом,То беседуя чуть слышно, то безмолствуя,Полны дивного душевного спокойствия,Тихо двигались они, ласкали львовИль читали вязь евангельских слов,Изукрасившую притолки с простенкамиЧермно-голубо-червлеными оттенками.И сказал мне Старец: “Сыне, не дивись,Что столь пусто здесь… Доступна эта высьЛишь дружинникам Христовым светлым, истинным,Что творили мир в миру братоубийственномИ за то, Его сынами наречась,Днесь в царении Его приемлют часть”.Был король тут иноземный… Над Евангельем,Златобрадый, он беседовал с Архангелом.От Руси два князя. Зрел и постарей.Слив в одно и смоль и инейность кудрей,Те склонялися над шапкой Монамаховой,Прикрепляя древний крест к парче шарлаховой.“Александр и Володимир, – назвал ихМне Вожатый: – Вот – пекутся о своих…”Был здесь также витязь чудный… Ока впалогоНе сводил он с кубка поднятого, алогоОт хрустального состава ль, от вина ль,И шептал одно всё слово… вроде “граль”…Под конец же, отче, узрел там я отрока,Ангелицами ведущегося под руки.Кругл, пресветел лик у каждой девы был,За плечами же – двенадцать малых крыл,И влеклись по полу долгие их волосы,Лучезарные, как световые полосы…Он же, оченьки смеживши, словно б слеп,Нес рукою левой артосовый хлеб,Правой – криновую ветвь снегоподобную, —И такое распрекрасное, беззлобноеОн лицо имел! столь царственный вид!А Вожатый про него мне говорит:“Отроча благословенный… В дальнем будущемОн владыкой не карающим и судящим,Но вселюбящим родится в дольний мирИ внесет в него навечнейший мир.Хлеб святой – его держава, скипетр – лилия,Ангелицы ж, что над ним простерли крылия,Духи солнечных и месячных лучей,Сиречь – Радости и Милости…” РечейНе продолжил он. Вслед за тремя идущимиОчутясь пред палисадами цветущими,Мы сошли в них из тишайшего дворцаИ, любуясь и дивяся без концаНа златистых львов, лежавших там с барашками,И на белых соколов, игравших с пташками,Из обители покоя мы ушли.