— Я не пойду! — упрямо сжав губы, сказала Сморкалова. — Тут сотни раненых, им всем нужна помощь!
— Светлана Алексеевна, я все равно хотел предложить вам отдых, иначе вы с непривычки начнете ошибаться, — негромко сказал Фидельман. — Товарищ генерал верно решил: возьмите санитарную сумку и ступайте. Жду вас к полуночи!
Света, кивком дав понять, что доводы услышаны и приняты (видимо, действительно умоталась до почти полной потери сознания, а спорила из чистого упрямства), машинально сделала шаг в нашу сторону, но главврач поймал ее за рукав.
— Снимите халат, умойтесь.
— Мы вон там в сторонке подождем! — махнул рукой Батоныч.
Пробираясь назад между раненых, Бат то и дело останавливался и перебрасывался с бойцами парой слов: с кем-то шутил, кого-то беззлобно поругивал, кого-то хвалил. Казалось, что комдив знает всех чуть ли не по именам! Настоящий «отец солдатам»! Батоныч был в своей стихии — сражался с врагом, командуя крупным танковым соединением, и сражался вполне успешно. Я заметил, что, несмотря на раны, танкисты были бодры и веселы. На позитивный настрой людей сильно повлияла сегодняшняя победа. Все буквально рвались в новый бой. Ждали только своей очереди к медикам, «легкого ремонта», как выразился один из молодых командиров.
— Держат фасон ребятки! — каким-то неживым голосом сказал Батоныч, когда мы отошли от раненых на пару десятков шагов и встали под деревом. — Гвардейцы! Орлы! Золотые парни!
Мне показалось или в глазах Володи блеснули слезы? Генерал отвернулся от меня и простоял почти минуту. А потом, не поворачиваясь, снова заговорил тихим монотонным голосом:
— Потери просто чудовищные! Сам видишь, здесь раненых примерно три сотни, а ведь не всех еще собрали. А сколько убитых, сгоревших всем экипажем? Да, мы победили, настучали Гудериану по сопатке. Но он, сука такая, отошел в полном порядке, сохранив костяк потрепанных дивизий. Да, мы разменяли один наш танк на три немецких. Но даже такой размен для нас — пиррова победа, ведь танки можно наклепать, а погибших танкистов не вернешь! Многих я сам два месяца назад обучал, а сейчас они остались вот там! — Володя резко махнул рукой в сторону дальнего поля, где до сих пор виднелись столбы дыма. — Нам бы сейчас ударить вдогонку, добить немчуру, а нечем — выбита примерно половина матчасти, а уцелевшая техника нуждается в разной степени ремонта. И люди… люди смертельно устали! А если не завтра, то через пару дней точно эти твари перегруппируются и снова попробуют нас на зуб. Учитывая, что здесь три танковые дивизии и две моторизованные против одной нашей — я не уверен, что моя гвардейская устоит! А с севера прет Гот! Боюсь, что Минск мы не удержим! Правда, товарищ Сталин на это и не рассчитывал, эвакуация госучреждений идет с пятого сентября.
— А население, промышленность?
— Населения почти не осталось, а эвакуация промышленности закончена две недели назад! — устало усмехнулся Бат. — Ее начали, как только немцы к УРу подошли… Фрицев ждет пустой город…
— Не верили, стало быть, что укрепрайон устоит? Я ведь сам проходил через него месяц назад — там немцы столько войск подогнали — в ближнем тылу яблоку негде было упасть!
— Да он бы и неделю не устоял! — хмыкнул Батоныч. — Невзирая на героизм бойцов и толщину бетонных стен! Фрицы — известные мастера штурмовых действий. Спасало то, что почти каждый день наше командование бросало во встречные бои свежесформированные дивизии. А активность немецкой артиллерии парировало грамотной контрбатарейной борьбой — не давали безнаказанно ДОТы расстреливать. Так и держались, пока… немцы отсюда ту прорву войск, которую ты видел, не увели на север и юг. А три дня назад — вернули! И всего лишь за двенадцать часов прорвали линию укрепрайона на всю глубину. И вот сегодня на рассвете ввели в прорыв танки. У меня был приказ просто задержать фрицев на сутки. Мы его слегка перевыполнили, разгромили и отбросили немецкий механизированный корпус. Но дальше — снова придется отступать или положить здесь всех!
— Не переживай, Володь! — Я положил руку на плечо друга. — Вы действительно сделали невозможное! Я ведь смотрел результаты твоих действий — это наилучший результат по итогам всех наших провалов! Война будет закончена уже в 1943 году, представляешь?
— Представляю… — кисло улыбнулся Батоныч. — А сколько мы солдатиков в сырую землю уложим, ты в энциклопедии посмотрел?
— Общие потери, военные и гражданские, составили почти восемь миллионов, — вздохнул я. — Но это всяко меньше той цифры, с которой я «начинал» свой вояж!