На вахте, когда я всматривалась в туман, мне вдруг стало печально и одиноко, и вдруг я расхотела покидать берега Северной Америки и отправляться в плавание по океану, отходить так далеко от земли. Но времени печалиться у меня почти не было, потому что с севера налетел ветер, а это означало, что нам придётся делать поворот оверштаг и терпеть качку. Волны были огромными, высотой шесть-восемь футов; по крайней мере, мне они казались огромными, но дядя Стю назвал их маленькими.
– Боишься, Софи? – спросил дядя Стю.
Мне показалось, что он надеется, что я боюсь, так что я ответила:
– Нет, нисколечко. Вообще не боюсь.
На самом деле я боялась, но не хотела, чтобы он об этом знал.
В трюме царил хаос. Была наша с Коди очередь готовить обед, и еда расплескалась по всему полу.
– Следить за бизань-кастрюлей! Поднять сплетницу! – крикнул Коди, когда горячее варево выплеснулось сбоку.
– Коди, ты хоть когда-нибудь бываешь серьёзен? – спросила я.
Он бросил ракушку прямо в суп и сказал:
– О нет. Рано или поздно у меня это спрашивают все.
Похоже, это щекотливая тема.
У «Странника» во время обкатки обнаружились несколько проблем: протечки в кормовой рубке и вода в трюме. Мы потратили немало времени, ползая по полу в поисках проблемных мест и пытаясь их исправить. Пока что нам удалось заткнуть все щели. Не нужно беспокоиться, если знаешь, что за час-другой сможешь добраться до суши или находишься в судоходном районе и легко сможешь вызвать помощь, но что нам делать, если мы отойдём от Новой Шотландии и обнаружим большую течь?
Не хочу об этом думать. Я лучше буду думать о хороших знамениях: нас три раза посетили дельфины! Они появляются группами по четыре-пять и плывут рядом с парусником. Обычно они появляются, когда мы плывём быстро, словно соревнуясь с нами. Они играют возле носа, носясь взад-вперёд прямо под водой, в дюймах от обшивки.
Они самые грациозные создания из всех, что я видела, – скользят под водой без всяких видимых усилий, а потом поднимаются на поверхность, выставляя над водой плавники и спины.
Коди называет их дорогушами:
– Эй, дельфины-дорогуши! Сюда!
Мне всегда становится немного печально, когда они уплывают, и Коди восклицает:
– Пока-пока, дельфины-дорогуши! Пока!
Мы изменили вахтенный график, чтобы в тумане дежурили сразу трое (с нами теперь Коди). Я закуталась в одежду для плохой погоды и смотрю, как впереди нас восходит солнце, а сзади заходит луна. Я устала, промокла и очень хочу в душ, но я в раю.
Я каждый день узнаю так много, и чем больше я узнаю, тем больше понимаю, сколько же всего нужно знать о плавании под парусом, и о воде, и о навигации, и о погоде. Сегодня дядя Стю учил нас читать показания секстанта. Это сложнее, чем я предполагала, и дядя Стю с Брайаном ругали меня и Коди, говоря, что мы не сможем работать в полную силу, если не знаем, как это делается, потому что их жизни могут зависеть от нас двоих.
– Тогда вам лучше надеяться, что ваши жизни не будут зависеть от нас с Софи, – пошутил Коди.
Дядя Стю разозлился:
– Не всё в мире смешно, Коди, и когда ты будешь посреди океана, ты будешь молиться, что если что-нибудь случится, все на борту этой посудины смогут спасти тебе жизнь. По самой меньшей мере ты должен сделать то же самое для нас.
– Да-да-да, я понял, – сказал Коди и спустился в трюм.
На этот раз, похоже, слова Коди не понравились даже дяде Доку.
– Надеюсь, этот мальчишка отнесётся серьёзно хоть к чему-нибудь, – сказал он.
Вчера (или в полдень? или утром? или на день раньше?) мне приснилось, как мы дрейфуем в океане без пищи и все лежим на палубе, у нас нет сил ничего делать, а парусник бросает туда и сюда, а потом у нас над головами пролетела чайка и приземлилась на рею, и Брайан сказал:
– Убей её! Убей её!
Сейчас примерно два часа дня, и солнце светит сквозь облака, а мы где-то в тридцати шести милях от Гран-Манана. Надеюсь, мы доберемся туда до темноты. Сейчас моя вахта, так что пора заняться делом.
Глава 14
Бомпи и машина
Сегодня я слышал, как Брайан спросил дядю Стю, что случилось с настоящими родителями Софи.
Дядя Стю ответил:
– Не знаю.
– Почему ты не знаешь? – спросил Брайан.
Дядя Стю пожал плечами:
– Никто мне никогда ничего не рассказывает.
Тогда я спросил своего отца, что случилось с настоящими родителями Софи, и он ответил: