Вовка.
Проклятый осколок железа
давил на пузырь мочевой.
Полез под кровать за протезом,
а там писаришка штабной.
Я.Почему мы все время выдумываем подвиги? "Врагу не сдается наш гордый "Варяг", пощады никто не желает". Но экипаж "Варяга" благополучно сдался в плен. Утонул корабль, а экипаж пожелал пощады, и правильно сделал. Дмитрия Донского называют героем, даже нарекли святым. А он одел в свои доспехи моего предка Михаила Бренка, а сам прятался под одеждой простого воина. Бренко погиб. Донской выжил. Разве это благородно. А когда через год пришел Тохтамыш и выжег Москву, Донской убежал в костромские леса якобы для сбора ополчения. Москву он оставил на разграбление. И так всюду, где ни копни. То знамя на Рейхстаг водружают задним числом для съемок. То Королев командует "пуск!" через месяц после полета опять же для съемок. То Эйзенштейн разыгрывает штурм Зимнего, хотя ничего подобного не было. Вот сейчас уже поговаривают, что при Брежневе полки ломились от продуктов и было-де полное изобилие. Может, мы — нация сумасшедших и не можем адекватно воспринимать действительность. Подумать только, большинство людей за цензуру. То есть за официальное вранье, в котором они жили всю свою жизнь. И вот я решил рассказать вам все, что я знаю. Потому что все, что я знаю, не совпадает с тем, что я слышу. В конце концов, может, и прав Пушкинист: "Надо просто говорить правду". Вот я и говорю. А вы слушаете. Может, это и называется "часом истины", когда один говорит правду, а другие верят.
Вовка.
Раньше мужик придет домой с покосу,
поставит в угол косу,
хватит жбан квасу
и ебет до часу.
А теперь придет с заводу, с угару,
хватит "Солнцедару",
положит руку на пизду
и храпит на всю избу.
Радио.Передаем стихотворение лауреата журнала "Молодая гвардия" Анатолия Парпары "Пушкин и Пущин".
И Пущин Пушкина, босого,
в охапку, в горницу, скорей,
целует истово, сурово,
не говоря ему ни слова
и без вниманья на людей.
"Мой славный Пущин!" —
"Пушкин милый!"
Они отпрянут вдруг на миг,
и вновь с неодолимой силой
соединяет дружба их
в объятьях сладостных своих.
И как напрасны уговоры,
как неуместен знати страх,
когда на пушкинских устах
возникло сладостное: "Ах!"
Телевизор (Несут гроб с телом Брежнева. Обозреватель Каверзнев комментирует).За время правления Леонида Ильича Брежнева наша страна достигла неслыханного могущества...
Парщиков.Выключите телевизор. Зачем мы это смотрим?
Я.Смотрите, смотрите, когда еще такое увидите... Я ошибся. Такое стали показывать каждый год. Иногда даже по два раза. Андропов, Черненко... чуть не сказал — Горбачев. Похороны походили друг на друга, как две капли воды. Когда гроб Брежнева ухнули в могилу, на телеэкран с диким карканьем вылетела ворона. Все поняли, что это его душа. У Андропова души вообще не было. Потому ничего не каркало. От него осталась водка за 4 р.12 к. Ее называли по пяти начальным буквам: Вот Он Добрый Какой Андропов. На улицах, в банях и магазинах менты ловили людей: "Почему вы не на работе?" Нам объяснили, что это мера строгая, но необходимая. Какого-то замминистра выловили из Сандуновских бань. Ко всеобщему удовольствию всей страны расстреляли директора Елисеевского магазина.
Горбачев пришел к власти и призвал нас всех "прибавить в работе". Это называлось ускорение. Капитан теплохода "Нахимов" получил телеграмму — "ускорить рейс" — и ускорил. Советский "титаник" затонул прямо у берегов, можно сказать, на глазах. За год до этого в Ялте будущий дипломат Миша Путято позвал меня на пристань — посмотреть на трофейный теплоход "Герман Геринг", названный нами "Нахимов". Мы подошли к причалу. Путято, помешанный на кораблях, знал о них все. Он показал на ржавчину, проступающую сквозь свежую краску, и сказал, что в случае столкновения "Нахимов" утонет за 15 минут. Я не подозревал, что через год все так и случится. Только не за 15, а за 10 минут. Директор Чернобыльской АЭС получил приказ ускорить эксперимент. А за год по телевидению показывали художественный фильм про эксперименты на АЭС. Прогрессивный инженер боролся с консервативным директором за право ускорить эксперимент. Парторг поддержал инженера. В кино ускорение прошло успешно. А в жизни все взорвалось. После Чернобыля про ускорение забыли. Заговорили о перестройке. Сахаров по-прежнему томился в горьковской ссылке. Люди острили: после ссылки туда Сахарова Горький подсластили и теперь переименуют в Сладкий. Потом Сахарова освободили. А еще позднее Горький действительно переименовали в Нижний. Для меня же события выстроились в такую цепочку: утонул "Нахимов", взорвался Чернобыль, в дни Чернобыля меня отстраняли от преподавания в Литинституте. Спустя два года Сахаров вернулся из ссылки, и меня все спрашивали: "Ну, ты уже вернулся в Литинститут?" Нет, не вернулся. Как выяснилось позднее, на меня по-прежнему велось дело, где я проходил под кличкой "Лесник", — дело "с окраской антисоветская пропаганда и высказываниями ревизионистского характера". Статья 74 прим. От четырех до семи. К счастью, не успели. Рухнула советская власть. Однажды на открытии выставки я столкнулся с очередным, прогрессивным ректором, будущим министром культуры.
Прогрессивный ректор.Ну что, вы по-прежнему будете говорить, что вас отстранили и не возвращают?
Я.Говорить не буду, но так оно и есть.
Прогрессивный ректор.Вот я в присутствии всех обещаю — вы вернетесь на кафедру.
Я (набрав через три дня телефон ректората).Это Константин Александрович. Я по поводу нашего разговора.