Янтарных, как чистое золото, драгоценность которого не в силах затмить даже самый роскошный бриллиант, потому что золотой – цвет солнца, цвет первых цветов, что просыпаются после бесконечной зимы. А также это цвет печали, разочарований, сумасшествия. Один неверный шаг, и из этого омута уже не выбраться. Янтарный огонь поглотит всё на своём пути и останется лишь горстка сыплющегося сквозь пальцы пепла.
Откуда в моей голове столько поэтической лирики и вымученных метафор? Как удалось ему за несколько дней привязать меня к себе?
В который раз я уже набирала в ладони ледяную воду и яростно выплёскивала себе на лицо. Говорят, это полезно. Синяки под глазами становятся менее заметными, а лицо более свежим, без следов одутловатости после бессонной ночи.
***
Словно прозрачные крылья стрекозы несли меня в КСК, душа полна предвкушения упорной тренировки. Казалось, даже Кристине со своим ядовитым языком не удастся испортить мне настроение.
Когда я оказалась внутри КСК, то сразу почувствовала в воздухе дребезжащее напряжение. Обычно приветливый и улыбающийся Денис встретил меня кротким кивком опущенной головы. Его глаза были прикованы к экрану ультратонкого планшета. Он чуть не врезался в ствол дерева, но в последний момент увернулся и скрылся в направлении домика Адама. Его секретной резиденции, куда я сама в глубине души хотела попасть.
− Ох, ты и не представляешь, как нам сейчас не до тебя, − прозвенел противный голос Кристины, пробежавшей в том же направлении, что и Денис.
− А что происходит? – крикнула я ей вдогонку, но мой вопрос встретила тишина.
Надо мной опять нависла грозовая туча недопонимания и ощущения ненужности. Почему сценарий вновь повторяется?! Явно, что в этом месте творилось что-то такое, что я не в состоянии принять, так какой был смысл Адаму так настойчиво приглашать меня на занятие? Чтобы не стоять на месте, как истукан, я направилась по направлению к конюшне. Я принимала каждый шорох за шаги и оборачивалась в надежде увидеть перед собой мужественный силуэт Адама, но на меня летели лишь сгустки подножной пыли.
Мое бессилие требовало немедленно вырваться на свободу, и я не придумала ничего лучше, как навалиться на дверь конюшни с нечеловеческой силой и чуть не вышибить её с петель. Я ворвалась в обитель лошадей будто солдат, врывающийся в крепость противника.
− Если ты каждый раз будешь появляться так эффектно, то я останусь заикой, − произнёс бархатный насмешливый голос. Однако на полу валялся недоуздок, который, видимо, Адам выронил от неожиданности.
− Ты здесь, − пропищала я, − прости…
Он не обратил внимания на мои извинения. Он подошёл ко мне почти вплотную и поднял мой подбородок прикосновением руки. Он не привык, когда при разговоре с ним смотрят в пол. Прикосновение обожгло мою кожу искристым холодком.
− Ты чем-то расстроена? – спросил он, наклонив голову набок.
Я замялась. Нелепость моего положения зашкаливала. Молча покрутив головой, я сказала правду:
− Я подумала, что вы все чем-то страшно заняты, а тренировка опять отменится, − мой голос дрогнул против моей воли.
− Тебе Кристина это сказала? – догадался Адам.
− Да, − призналась я.
− Когда ты уже научится игнорировать её, − покачал он головой.
− А может ты ей нравишься? – воскликнула я и затаила дыхание. – Вот она и пытается прогнать любого, кто посягнёт на её территорию?
Адам сделался похожим на каменное изваяние. Вены на руках вздулись, и он сжал кулаки. Он смотрел на меня в упор немигающим недобрым взглядом, жестоко выжидая, когда я сама пойму, что сморозила несусветную глупость.
− Эмили, − вкрадчиво произнёс он, − разве это вежливо – так бесцеремонно вторгаться в личную жизнь постороннего человека? По-моему, мы здесь для того, чтобы учить тебя верховой езде, а не обсуждать любовные баталии друг друга. Не воображай себе невесть что, и жизнь станет гораздо легче − посоветовал он напоследок.
Он явно намекал на то, чтобы я отбросила любые иллюзии касательно его и себя, касательно его и кого-либо ещё. Похоже, Адаму чуждо такое понятие, как «любовь». Наверное, в его представлении любое чувство – это признак слабости, трусости и зависимости. Я сжала зубы так крепко, что прикусила десну. Металлический вкус крови проник на мой язык.