– Химик в хорошем смысле или…?
Да заткнется этой неугомонный шиз или нет?! Сейчас обидит доброхота, и останемся мы с горящими трубами.
Однако бармен сама любезность, хоть и немного туманная:
– Трудно сказать. Для меня оба смысла хороши.
Поднимаю холодный бокал дурманящего пива (мы не виделись с ним два десятка лет!) за знакомство. Зулук добавляет:
– И за радушие щедрого хозяина!
Чокаемся. Бармен, как и я, предпочитает пиво, своей «посудой» мы сдавливаем тщедушной пузатый бокальчик маркиза с двух сторон. Два Голиафа и крошка Давид.
Господи, что за аромат, что за вкус! От непередаваемого словами (даже матерными!) наслаждения у меня кружится голова. Я рискую сойти с ума от счастья… Мой спутник, сошедший с ума несколько раньше при невыясненных обстоятельствах, изображает из себя просветленного. Да он точно на полпути к нирване. Ему бы еще чуть-чуть «топлива», и корабль достигнет вожделенной орбиты…
И хозяин не скупится, новая порция древнего напитка уютно плещется в бокале. Тяну ноздрями забытый запах: кайф! Кайф, кайф, кайф! Планета остановись, я сойду здесь!
Стекло звенит:
– За гостей!
Мы пьем, мы хмелеем, мы наслаждаемся жизнью.
– Как вам мое заведение?
– С таким коньяком мне бы и в аду было неплохо, – у маркиза уже заплетается язык, кто празднику рад…
– А что за повод? – я цепляюсь за ускользающую трезвость. – Что собрало здесь всех этих людей?
– Их, как и вас, собрал я, – Химик не забывает обновлять наши емкости. Весьма похвальная черта! Еще бы он не уклонялся от ответов.
– А что вы… вернее, мы нынче празднуем? – я умею быть настойчивым.
– Мы радуемся товарищам, присоединившимся к нашей дружной компании.
Еще один туманный ответ? Ну и ладно, я азартный, люблю трудности:
– А что вы отмечали вчера?
Бармен поднимает свой бокал и произносит крошечный тостик, вероятно, в мою честь:
– За любопытство!
А за свою честь грех не выпить. Чокаюсь, пью.
– Знаешь, Химик, – я захожу на новый круг. – У меня крайне богатый словарный запас, которым я настолько виртуозно владею, что могу безболезненно сформулировать один и тот же вопрос десятком разных способов. К тому же я неутомим.
Парень смотрит на меня в упор, осуждающе качает головой и тяжело, с укором вздыхает:
– Уважаемый неутомимый Солдатик, здесь нет никакого «вчера». Какой от него прок?
– Без вчера нет сегодня, – маркиз расплывается в совершенно ошалелой улыбке. Ему хорошо – вне зависимости от наличия и отсутствия «вчера» или «сегодня».
– Не хотел вас расстраивать, господа, но время остановилось – и тут же умерло… от остановки времени.
Он тоже пьян? Да нет, такого не проймешь парой-тройкой пива, взор его ясен, а движения точны.
– И завтра уже не наступит? – с обидой в дрожащем голосе уточняет Зулук. Я бы на его месте только радовался отмене завтрашнего похмелья.
Химик усиленно трет бархатной тряпкой и без того блистающую чистотой барную стойку. Ему больше не интересен наш разговор?
– Я не имею привычки говорить о том, чего нет, в частности, о будущем.
– Какой на дворе год, парень? – четвертая кружка пива добавляет мне решимости.
Тряпка перестает скользить по идеально ровной поверхности стойки. Бармен неприятно скалится, демонстрируя желтоватые зубы-клыки.
– На дворе? Двора тоже не существует, как и года.
– Ты наркоман, да? – меняю тон на дружелюбно-сочувствующий, не стоит злить агрессивных неадекватов. – Отсюда и соответствующая кликуха, ты сидишь на «химии»?
– Пожалуй, да, наркоман – тряпка окончательно исчезает из поля зрения, парень в нервной задумчивости барабанит пальцами по дереву. – Только я не сижу, я лежу в коме – это в лучшем случае, либо вообще давно откинулся… Когда закончились вода и продукты, мы с подружкой забрались в придорожную башенку и обожрались «колесами». От безнадеги. Тогда еще был год, кажется, две тысячи тринадцатый… Год был, а надежды на спасение уже не было: дикая радиация и неизбежный голод не очень-то ей способствуют… Мы шли в Пермь, зачем – не знаю, не помню, какая теперь разница. Но даже не смогли выйти из Чернушки…
Маркиз усиленно трет виски и мучительно пытается сконцентрировать взгляд хоть на чем-нибудь. Напрасно, его личный «шар голубой» уже вовсю крутится-вертится во всевозможных направлениях.
– А что стало с твоей подружкой? – дикий разговор пьяного с обдолбанным, но раз уж он назвал меня любопытным…
– Оглянись, друг, только быстро, очень быстро!