Был и такой разговор:
– А я предлагаю в виде футбольного мяча! «Челси» и все такое…
– Абрамович в виде мяча? Хм, неочевидный эстетический прием…
Это, знаете ли, дерзко!
– Не Абрамович, а памятник. В виде мяча. Я такой в Харькове видел,
в саду имени Т. Шевченко. Стоит здоровенный бронзовый шар на гранитном
постаменте, в честь футбольного клуба «Металлист». Вокруг фанаты
ходят, птички поют, милиционеры ездят – хорошо!..
– Так, мяч. А Роман Аркадьевич рядом?
– А Роман Аркадьевич в мяче. Внутри.
– Как это внутри?
– Да так уж… Чего ему снаружи-то? Лучше внутри…
– Но его же видно не будет!
– Ну дак и хорошо! Чего нам на него пялиться, не видали, что ли? Бог
с ним, с Абрамовичем, пусть уж внутри посидит!..
А и вправду…
P. S. Очень неплохо, если памятник будет петь. В полдень над площадью
Ленина разносится мелодия песни о городе («Мой Новосибирск
родной»). А ровно в полночь можно было бы дать Романа Аркадьевича.
Пусть прямо из своей упряжки поет голосом оленя: «Мы поедем, мы помчимся
на оленях утром ранним… Э-гей!» и т. д.
Данное дивное художественное мероприятие придаст новый импульс
развитию туризма в Новосибирске. К нам хлынут падкие на экзотику туристы,
всяческие японцы, обвешанные фотокамерами, немцы и прочие
валютодержатели. В городскую казну потечет денежка…
И станет Новосибирск островком стабильности посреди бушующего
океана мирового финансового кризиса.
…И чтоб непременно сверху – голубь!
ЙОГУРТ ПИТЬЕВОЙ
Корову все любят. Ни бузотер-оппозиционер, ни окостенелый сталинист,
ни заматерелый государственник, ни вострозубый либерал – никто
коров не ругает. Раз в двенадцать лет, под новый год, с коровой заигрывают,
галантно целуют копытце и сажают в почетный президиум. Потому
что – ее год.
В этот раз год коровы решили отметить молочной реформой.
Как это было, с чего началось, откуда сей скорбный марш раздался,
никто ведать не ведает.
Просто однажды начальствующие слои воскликнули:
– Доколе!
У нас время от времени обязательно раздается гневное: «Доколе!»
Если месяц-два никто вопит, значит, готово дело – или обратно путч-дефолт,
или просто воздуху в грудь набирают, дабы возопить с удвоенной
силой.
После вопля переходят непосредственно к действиям. Облившись слезами
(гражданственного, впрочем, характера), проезжий представитель
начальствующих слоев тычет пальцем в картонный пакет с молоком:
– Эт-то что за гадость?
Ответственный за местность с полной готовностью докладывает:
– Молочко! От коровки, так сказать, хе-хе-хе…
– И… что же?
– Пьем мы его.
(Руководителя слегка поташнивает.)
– Из чего же это делают?
– Из ингредиентов всяких. Порошок. Вода опять же…
– И пьют?!
– Глуп народ, тянет в рот что попало. Да оно хорошее, молочко-то!
Почти как настоящее!
(Руководителя тошнит.)
– Пардон, мы больше не будем его пить! Перейдем на обрат.
(Руководителя качает).
– Да что ж такое… Не будем, не будем обрат! Только однопроцентный
кефир!
(Позеленевшего руководителя уносят в «Мерседес».)
– Слаб оказался. А говорили, кремень, – бормочет ответственный за
местность. – Что ж нам теперь делать-то?..
Вскоре на места поступают указания. Чтобы не ввергать проезжающее
руководство в коматозное состояние, следует на упаковке давать расшифровку.
Если молоко – то молоко. Если не молоко, а ингредиенты – писать
поаккуратней. Типа: напиток молочный (т. е. молокообразный).
Бывают человекообразные обезьяны, а бывают молокообразные напитки.
Сходство с оригиналом – одинаковое.
Реформа, безусловно, правильная. (У нас все реформы правильные.
Если они не выходят или выходят, но не туда, то причина не в них. Одни
реформы чуть-чуть неверно начали, другие капельку неправильно продолжили,
третьи закончили не так – ввиду того что закончились те, кого
реформировали.)
Молочная реформа тоже правильная. Но, как всегда, немножко не доведенная
до логического конца. Переименовать надо – всех! Пусть новые
яства обрушатся на нас новогодней радостной волною!
И пусть выходят из тумана веселой вереницей, хороводят вокруг
елочки: молокообразный напиток, творожная смесь, обрат жирный 10-