таком пакете красовалась гордая надпись: «Опетитный продуктор»),
поступает оттуда разнообразный взрыв-ширпотреб, каковой продается на
каждом углу.
Кемеровский губернатор Аман Тулеев, решительный шумоненавистник,
запретил у себя в вотчине продажу братских мини-салютов, римских
свечей, глазовышибалок и «опетитных взрыв-продукторов». В Новосибирске
обл- и горвласти, затуманенные предвыборными упованиями, на
такие мелочи не отвлекаются… Между тем, в прошлом году мини-террористы
причинили себе (и другим) несколько десятков серьезных травм, а
пожарам и повреждениям нет числа. Надвигающаяся круглая дата сулит
новые рекорды…
И продолжаются взрывы. И попадают мальчишки в больницу, и пожилые
нянечки сказывают им на ночь тихую сказку «Упрямый Вова»:
– Жил-был мальчик Вова. Вот он однажды взорвал петарду и остался
без бровей. Не растерялся Вова, взорвал китайский взрывпакет и остался
без глаза! Осерчал могучий мальчик Вова, решил не сдаваться, запустил
ракету и остался без рук, без ног, без волос, без ушей и без носа! Теперь
Вова ничего не взрывает. Лежит себе в кроватке без движенья, манную
кашу через трубочку сосет. А когда под окном громыхнет петарда, широко
разевает беззубый рот и по лицу его бродит счастливая улыбка…
Год 2000-й
А ПОУТРУ МЫ ПРОСНУЛИСЬ
Новогодние праздники прошли и, кажется, не катастрофически. Хотя
бывает наоборот. Тут главное – нормально встать наутро. После всего.
А утром бывает плохо, муторно, тоскливо бывает…
Это состояние хорошо описал Пушкин в поэме «Граф Нулин»:
Восстав поутру молчаливо,
Граф одевается лениво…
И мокрой щеткою своей
Не гладит стриженых кудрей.
О чем он думает, не знаю…
Поэт не знал, мы знаем. «Гос-споди, думаем мы, зачем я сел в этот
чертов торт? А зачем заливал толстой блондинке с декольте, что я художник-
анималист и рисую только тараканов?.. Гопак на балконе плясал,
фужер вниз бросил. Ммм-кхм! Нет, чтобы еще раз – ни-ког-да!»
Врем. Будем и «еще раз» и еще много-много раз.
По телевизору затухающие праздничные концерты перемежаются
участливыми советами как победить похмелье. Выпьем же и мы рассолу
(а не «алко-зельцера», потому что «зельцеру» наш суровый отечественный
бодун не под силу), посидим и подумаем. Было в этот раз что-то
новенькое? Отличался 2000-й Новый год от прежних?
Отличался. Перво-наперво, наступил ли все-таки XXI-й век? Во-
вторых, компьютерная «Проблема–2000». А еще в этот раз ухитрились
милый домашний, совершенно аполитичный праздник насытить всякими-
разными политическими запахами и прикосновениями…
Началось третье тысячелетие или ждать нам его еще целый год – оставим
эту тему. Спор лукав. Все нормально, отпразднуем мы новый век и
в этот раз, и на тот год и не поморщимся. Нас не убудет. Два раза обрадуемся.
Такой случай больше уже не подвернется…
В отношении компьютеров – хуже. Так никто ничего толком и не понял.
Рядовой человек думал: «Ну нету у меня компьютера, нету! Чему
ломаться-то? А если на переходе даты где-то накроются компьютеры и,
допустим, выйдут из строя водопроводные сети – они у нас и так все
время из строя выходят! Как въехали мы семнадцать годов назад в свою
улучшенную «брежневку», так и пошло. Проблема 1983-го года, 84-го,
85-го и так далее со всеми остановками. Весной и осенью – стабильно
проблема. Плюс на все лето ни холодной, ни горячей. Бегаем на колонку
с ведром. Ведро! – вот она подлинная «Проблема–2000». Третье тысячелетие
на дворе, а мы вбегаем в него с ведром. Так что компьютеры пусть
ломаются, если такие нежные. А родное ведро наготове. У нас не сломается!
» Так-то вот.
У нас много общего с Италией (это и челноки отмечают). Руками
любим махать. Поговорить не слабы. У них «фиаты», у нас «Жигули».
Они охотно выращивают, делают и пьют. Мы тоже… не выращиваем,
правда, но охотно делаем и еще охотней пьем. У них Рим и у нас Рим
(«Москва – третий Рим»). У них Ватикан, у нас Кремль. У них папа, у
нас дедушка…
В одном мы отличаемся. Итальянцы под Новый год вываливают из
окон старую мебель и разные ненужные вещи (понятно, почему туда
стремятся челноки). У нас этот обычай не прижился. Как-то не образуется
у нас ненужных вещей… Почему-то не выбрасывается старый диван, а
с ужасными трудами везется на дачу, где живет еще полтора века, вместе
с древними, дореволюционными еще клопами.