Датский и шведский короли, сватавшиеся за Марию Стюарт, были отвергнуты. Кардинал Гиз горячо принялся за проект обручения Марии с доном Карлосом, сыном испанского короля, но Екатерина Медичи и Елизавета Английская воспротивились этому плану, боясь, что наследник Испании, Милана, Сицилии и Нидерландов, став шотландским королем, заявит претензии на английский престол. Эрцгерцог австрийский, герцоги Намюр и Феррара тоже предлагали свои кандидатуры, но получили отказ. А Мария тайно возобновила переговоры с Испанией, в то время как Лейстер был уже на пути, причем разрешила Мюррею написать Елизавете, что примет жениха из ее рук.
Нерешительность королевы увеличилась еще от проповедей Джона Нокса.
— Я слышу разговоры о замужестве королевы, — обращался он к дворянам-реформаторам. — Герцоги, братья государи, короли — все желают принять участие в этом деле. Запомните, милорды, день, в который я вам сказал это, и впоследствии засвидетельствуйте об этом. Если шотландское дворянство, служащее Господу Нашему Иисусу Христу, даст когда-нибудь свое согласие, чтобы неверующий — а все паписты неверующие — стал супругом и повелителем нашей королевы, то Христос изгонит нас из этого королевства и призовет на всю страну Божью месть.
Мария упрекнула Нокса:
— Зачем вы вмешиваетесь в дело моего сватовства? Какую роль вы играете в государстве?
— Ваше величество, — смело ответил он, — я прирожденный подданный королевства, и если я — не барон, не лорд, то все же Бог, как бы я ни казался недостойным, создал меня полезным членом государства. И в этом качестве обязан, как и дворянин, предостеречь народ от опасности; с этой целью я сказал открыто и повторяю это теперь перед вами: если дворянство страны допустит дать согласие на ваш брак с неверующим, то этим отречется от Христа, откажется от веры и подвергнет опасности свободу государства.
В тот день, когда английский посол получил известие о выезде в Эдинбург графа Лейстера в качестве претендента на руку королевы, Мария Стюарт узнала, что король испанский отказывается от сватовства своего сына, не считая его подходящим человеком, который мог бы содействовать присоединению Шотландии к католической церкви.
А Рандольф написал лорду Бэрлею:
«Королева дала мне аудиенцию, будучи в постели. Она провела в таком положении целый день, более из-за удобства, чем из-за нездоровья. Быть может, она нуждалась в отдыхе после одного из ночных празднеств, которые всегда отличаются большой пышностью и оживлением. Когда я попросил ее поговорить о делах, она ответила: «Я вижу, что вам наскучило быть здесь. Я послала за вами, желая повеселить вас и показать, как я, подобно простой смертной, умею проводить время среди моего маленького общества. А вы хотите испортить мне все удовольствие, заставляя говорить о важных делах. Оставьте все это при себе. Если королева Елизавета хочет считать меня своей сестрой или дочерью, я охотно буду слушаться и почитать ее. Если же она хочет смотреть на меня только как на свою соседку и королеву Шотландскую, я согласна жить с ней в мире. Но она не должна вмешиваться в мои дела и беспокоить меня». Вот какова Мария Стюарт. Я доложил ей о желании королевы Елизаветы, чтобы Мария отдала свою руку графу Лейстеру. Она, по-видимому, обиделась и гордо ответила: «Неужели вы считаете, что я могу так унизить свое достоинство? Разве ваша повелительница поступает согласно своему обещанию считать меня за сестру или дочь, предлагая мне сочетаться с графом Лейстером, связать себя узами с ее подданным?» Я возразил, что лорд достоин выбора, так как королева Елизавета отличила его большими почестями. Мария заметила, что именно в силу этого обстоятельства неправдоподобно, чтобы Елизавета без каких-либо задних мыслей отдавала ей своего фаворита, а если род последнего действительно достоин трона, то королева Англии сама могла бы предложить ему свою руку. В конце концов она обещала обсудить это предложение с графом Мюрреем».
Таково было положение дел, когда Дэдлей и Роберт Сэррей со своими свитами вступили в Эдинбург.
В гостинице, куда направлялись оба лорда, пировали оруженосцы и егеря могущественного дома Леннокс.