— Филли, — сказал он, — я поступил безрассудно. Увлечение ослепило меня, но еще не поздно исправить случившееся. Я нашел человека, который согласен заменить тебе отца, я отправлю тебя к нему. Или — еще лучше — пускай найдут тебя здесь Брай и Сэррей. Я охотнее сознаюсь во лжи и не побоюсь их мщения, лишь бы ты не думала, что я способен злоупотребить твоим доверием.
Филли смотрела на него, бледная и дрожащая, точно эти слова были для нее смертным приговором. На одну минуту ее глаза устремились в пространство, и вдруг, с быстротою молнии, она выхватила из-под платка на груди маленький пузырек и поднесла его к губам.
— Филли, остановись! — воскликнул Дэдлей, дрожа от страха. — Разве ты последовала за мною для того, чтобы убить себя? Или ты только угрожаешь и хочешь сказать мне, что согласна скорее умереть, чем покинуть меня? Напиши мне, чего ты хочешь, и я исполню твое требование.
Молодая девушка печально покачала головой и, подойдя к столу, написала:
«Я согласна скорее умереть, чем причинить тебе заботы. Я отравлюсь раньше, чем допущу, чтобы Вальтер Брай нашел меня. Я люблю тебя так горячо, что расстаюсь с жизнью ради твоей пользы. Я позволила привезти себя сюда, так как верила, что ты можешь любить меня, как клялись мне в том твои уста. Но я ошиблась. Я убегу, и никогда ни единый человек не узнает от меня, что ты сделал меня несчастной».
Написав это, Филли стремглав выбежала из комнаты.
Дэдлей обежал весь замок, но не нашел Филли. Служанка сказала, что Филли кинулась бежать по коридору, тогда он помчался в парк, звал ее по имени, но никто не подал ему голоса. Напрасно кликнул он Ламберта и велел обыскать парк, напрасно он сам рыскал вокруг — Филли нигде нельзя было найти.
— Филли, — звал он, — моя невеста! Филли, я никогда не покину тебя, клянусь тебе в том! Филли, вернись назад, я люблю тебя, как никогда не любил другой женщины!
Холодный пот выступил на его лбу. Где она найдет себе пристанище? Да и вообще могла ли она искать приюта, не выдавая виновника своего несчастья? Что если ее найдет Брай, блуждая по окрестностям? Дэдлей вспомнил ее прежнюю ловкость и оставил надежду догнать эту девушку, раз она не хотела откликнуться на его зов.
О, каким жалким представлялся себе граф! Как гнусно обманул он доверие девушки, как жестоко играл ее сердцем! Теперь он почувствовал, чем была для него Филли, поверил чистоте ее любви, и ему приходилось трепетать, что его грубость, пожалуй, довела девушку до самоубийства!
Ламберт насмешливо улыбался. Лейстер читал по его глазам, что этот человек торжествует и презирает его.
Вдруг граф вспомнил и спросил Ламберта:
— Где потайные ходы, которые вы указали леди на случай, если бы сюда явились посторонние? Она, пожалуй, спряталась там.
— Они заперты, ваше сиятельство, и леди еще не знакома с ними. В случае нужды и в последнюю минуту я успел бы показать их.
— Ты лжешь, это ты виновен в ее побеге! Ты советовал ей требовать от меня супружеского союза?
— Милорд, мне сказали, что леди — ваша невеста. Как осмелился бы я выразить сомнение в этом?
— Клянусь Богом, ты дорого поплатился бы за такую дерзость! Леди заручилась моим словом, и только бес попутал меня подвергнуть ее испытанию. Я с ней пошутил, а яд подозрения, влитый в ее сердце тобой или Кингтоном, принудил ее к бегству, прежде чем я успел сказать, что пошутил. Теперь достань мне леди откуда хочешь, и все будет забыто.
— Милорд, я не думаю, чтобы она бежала, чтобы причинить вам неприятности. Дай Бог, чтобы я ошибался, но меня томит ужасное предчувствие. На Кэнмор-Кастле нет благословения Божьего.
Лейстер смертельно побледнел, испуганно уставившись на Ламберта.
— Милорд, здесь один из графов Лейстеров некогда убил родного брата из-за женщины, и призрак этой несчастной является в старом замке, вследствие чего никто из графского рода не осмеливался больше переступить порог наследственного жилища. Только один из них приехал сюда и обесчестил мою дочь, его убил опять-таки родной брат, а моя дочь… унесла свой позор на дно вон того пруда…
— Факелов скорее! Где находится пруд?.. Ах, и ты еще говорил ей о позоре?
Граф кинулся бежать со всех ног, точно сумасшедший. Ламберт принес фонарь и обошел с ним берег пруда. Лейстеру ежеминутно мерещилось платье Филли, всплывшее из темной глубины, однако они не нашли ни малейшего следа беглянки.
Граф вернулся обратно в замок, велел показать себе постель Филли, бросился перед ней на колени, молился и плакал. Он чувствовал себя совершенно разбитым. Ужасаясь собственного поступка, уничтоженный и мучимый невыразимым страхом, лежал он словно в лихорадке, малейший шорох заставлял его вздрагивать, ему казалось, что перед ним должен появиться призрак самоубийцы.