Она сделала такой величественный жест рукой, чтобы Сэррей удалился, что юноша вздрогнул.
— Можно мне поцеловать вашу руку? — смущенно спросил он.
Королева, смеясь, протянула ему руку и прошептала:
— Сначала месть, а затем награда!
Когда Роберт, выйдя от королевы, проходил по комнате, в которой собралась свита, ему казалось, что все присутствующие видят на его лбу печать предательства. Он собственно не нарушил своего слова, так как поклялся положить свою жизнь за Марию Стюарт и ни одной минуты не сомневался, что регент точно так же, как и Мария Лотарингская, преследует лишь личные цели; но сознание того, что он пошел на сделку, точно продал себя, угнетало его до последней степени. Совсем иначе чувствовал он себя, когда его сердце было полно любовью к Марии Сэйтон. Но молодая девушка позорно осмеяла его любовь!
«А можно ли верить Марии Лотарингской? — вдруг подумал Роберт. — Не изменит ли и она? Она потребовала от меня самой большой жертвы и затем отпустила так холодно, точно совершенно позабыла, какую цену предлагала за эту жертву. Может быть, теперь, достигнув своей цели, она оттолкнет меня? Нет, нет, это невозможно! — поспешил успокоить себя Роберт. — Если бы Мария Сэйтон не обманула меня, — продолжал он развивать свою мысль, — то вдовствующей королеве не удалось бы достигнуть своей цели».
Вся горечь, накопившаяся в душе Роберта при сознании, что он нравственно опустился, была направлена теперь против Марии Сэйтон, той девушки, которую он любил чистой, бескорыстной любовью!
В коридоре Роберта встретила сама Мария Сэйтон.
— Вы были у вдовствующей королевы, — прошептала она, — если вы рассердили ее, то будьте осторожны: Мария Лотарингская и так страшно зла на регента за его письмо. Заставляйте слуг пробовать все кушанья и напитки, которые будут подаваться вам. Но что с вами? Почему вы так странно улыбаетесь? Вы смеетесь над моими опасениями? Право, вы еще не знаете характера Марии Лотарингской.
Молодая девушка проговорила последние слова с видимой тревогой, в ее дрожащем голосе чувствовалось горячее, непритворное чувство. В другое время оно не ускользнуло бы от внимания Роберта, но теперь оскорбленное самолюбие, сознание своего неблаговидного поступка делали его глухим и немым ко всему окружающему.
— Берегитесь, прекрасная леди, — насмешливо ответил он, — я моту возгордиться и подумать, что вы желаете из ревности очернить свою повелительницу.
— Из ревности? — воскликнула Мария, и краска негодования залила ее щеки, а глаза вопросительно смотрели в лицо Роберта, как бы сомневаясь, действительно ли он позволил себе такую грубую выходку.
— Да, из ревности и досады, что, может быть, и другой женщине удалось одурачить влюбленного пажа, — ответил Сэррей. — О, я знаю, что тут не может быть и речи о ревности любви, так как я никогда не был настолько тщеславен, чтобы надеяться на серьезное чувство с вашей стороны. Да, прекрасная миледи, я был уверен, что вы можете снизойти лишь до мимолетной милости.
— Вы были совершенно правы, Роберт Говард, — гордо заметила Мария Сэйтон, хотя ее голос дрожал от обиды, — Мария Сэйтон не отдает своей любви глупцам, а тем более жалким людям.
Она повернулась к Сэррею спиной и быстрой походкой направилась к двери.
— Я был бы жалким человеком, прекрасная леди, если бы вам удалось завербовать меня в число ваших глупых поклонников! — крикнул Роберт вслед молодой девушке, изнемогая от чувства стыда, горечи и раскаяния.
Мария Сэйтон остановилась у дверей, на ее глазах дрожали слезы, а лицо приняло выражение горя и презрения.
— Роберт Говард, вы достигли того, что я стала презирать вас, — проговорила она, — ваши недостойные насмешки доказывают, что вы не заслуживаете ни участия, ни сострадания.
Молодая девушка давно скрылась, а Роберт все стоял на одном месте, точно пригвожденный. Слова Марии Сэйтон проникли в его душу.
«Ну, что же, — подумал он, — пусть презирает! Я и сам презираю себя. Но разве не хвастала она перед другими своей силой надо мной? Если она даже никогда не любила меня, то та минута, в которую я хотел пожертвовать для нее всем, тоже должна была быть для нее святыней. Нет, нет, нужно выбросить ее образ из своего сердца. Только холодный разум не обманывает. Я покажу Марии Сэйтон, что быстро утешился и презираю ее не меньше, чем она меня. Мария Лотарингская поступает честнее. Она требует, но предлагает и награду за свои требования».