В этот момент послышался звон шпор и звук тяжелых шагов и топот детских ног. В комнате появились лорд Варвик в военных доспехах и рядом с ним мальчик, брат Генри Сэррея, Роберт.
— А, лорд Варвик! — радостно промолвила леди Килдар. — Вы как нельзя кстати… И Роберт с вами? Это еще лучше!… Быть может, вид брата, пред которым еще вся жизнь впереди, заставит одуматься этого безумца, — сказала девушка, указывая на Генри Сэррея, и затем передала лорду Варвику весь разговор с пылким поэтом.
Холодный, спокойно-рассудительный Варвик слушал с насупленными бровями, а затем обратился к Генри Сэррею:
— Граф Сэррей! Я всем сердцем понимаю, что вы до глубины души оскорблены последними событиями… я понимаю ваш порыв, но должен остановить его. Вы знаете, что я не менее вас ненавижу этого тирана на троне, ввергнувшего в горе и несчастье свою жену — ту женщину, которую я когда-то любил… Помните наш разговор после бала у Кранмера, когда мы шли с вами к несчастной Маргарите Морус! Но не пришло еще время, когда мы будем в силах отплатить Генриху за его тиранию… Однако мы добьемся своего… Вспомните, что говорила Маргарита о нем и его женах!… Все это исполнилось, так отчего же не исполниться и тому, что она сказала о вас? Она сказала: «Ваши песни становятся все грустнее и горше, и последнюю из них поет ваша окровавленная голова». Конечно, вы вольны делать с собой, что хотите…
— Я не боюсь ничего! — прервал Варвика Генри Сэррей.
— Я знаю вас, — не слушая его, продолжал лорд, — но вы не вправе распоряжаться жизнью своего брата! Откажитесь от своего умысла или вручите мне Роберта! Я намеревался проститься с вами, так как собираюсь уехать в свой Варвик-Кастл; но теперь я уеду не один… Я увезу с собой Роберта, и думаю, что имею на это право в силу своей долголетней дружбы с вами… Поверьте, я сделаю из него человека, ценящего блага жизни больше, чем вы, и разбужу в нем такую же ненависть к Генриху Восьмому, какую питаю сам и какой проникнуты вы… И тиран не уйдет от мести, если не нашей, то по крайней мере нашего младшего поколения… Оно отплатит если не самому Генриху, то его потомству.
Генри Сэррей слушал лорда с заметным волнением; он, очевидно, колебался и не раз взглядывал на леди Килдар, как бы ища у нее решения своих сомнений. А она, нежно привлекши к себе Роберта, с затуманенными от слез глазами, в которых виднелось выражение мольбы, глядела на своего друга, побуждая его принять совет лорда Варвика.
Наконец Генри Сэррей произнес:
— Хорошо! Я подчиняюсь вам, я скрою до поры до времени заготовленное мной орудие против Генриха… Буду надеяться, что придет время, когда мне судьба дозволит прибегнуть к нему!… — Затем он обернулся к брату и, подозвав его к себе, сказал: — Роберт, ты пойдешь в Варвик-Кастл!… Стань настоящим мужчиной!… Помни, что на тебя падает долг отомстить за позор Англии!
Он обнял брата и, повернувшись, вышел из комнаты. Леди Килдар проводила его взглядом, но не сказала ни слова. За Сэрреем тотчас же, простившись с молодой девушкой, вышел лорд Варвик со своим новым воспитанником Робертом Говардом, графом Сэрреем.
В Уайтхолле, у того самого окна, откуда много десятилетий спустя Оливер Кромвель смотрел на казнь Карла I, сидела девушка лет тринадцати, с рыжевато-золотистыми волосами, с благородной, высокой фигурой и серьезным бледным лицом. При ней находилась дочь графа Килдара.
— Это пройдет! — шепотом промолвила дочь Анны Болейн, принцесса Елизавета Английская.
Бэтси Килдар рыдала потихоньку, будучи не в силах скрыть свое горе, вызванное страшной казнью ее лучшего друга.
Да, Генри Говард, граф Сэррей, сложил свою голову на плахе.
Прошло два года со дня казни его двоюродной сестры Екатерины, и Генрих VIII утешился в объятиях иной женщины — своей шестой и последней жены Екатерины Парр. Эта дивная женщина сумела овладеть тираном настолько, что он, не терпевший над собой ничьей воли, все же часто исполнял то, что желала его шестая супруга. Но это обстоятельство принесло ей массу врагов. Интрига за интригой следовали против нее, однако с помощью поразительной выдержки и ума Екатерине удавалось благополучно избегать обрушивавшихся на нее опасностей. Одной из самых сильных была та, которая была связана с увлечением юной королевой Генри Говарда. Он влюбился в Екатерину Парр. Но придворная партия, во главе с архиепископом Гардинером и лордом Дугласом, сумела обмануть его. Генри Говард был допущен в Уайтхоллъский дворец на свидание с женщиной, которая выдавала себя за королеву, переодеваясь даже в платье последней. Страстный поэт клялся в любви этой мнимой королеве, принимая ее за настоящую, и даже публично воспел ее под именем Джеральдины, но в конце концов, по проискам врагов Екатерины Парр, был застигнут Генрихом VIII на месте свидания и отправлен в Тауэр. Он был обвинен в государственной измене и казнен на эшафоте. Сбылось предсказание Маргариты Морус, но совершилось и то, что говорил лорд Варвик, увозя с собой брата пылкого поэта — Роберта.