Как ни тягостно было леди Бэтси Килдар, но воля отца заставила ее принимать участие в жизни короля-тирана и стать фрейлиной его дочери — принцессы Елизаветы, дочери Анны Болейн.
— Леди Бэтси, — продолжала Елизавета, — король не мог помиловать Генри Говарда, ведь он был государственным преступником. Странно, — задумчиво пробормотала она про себя, когда Бэтси не ответила ничего, безучастно уставившись взором в пространство и будучи совершенно поглощена своим жестоким горем, — странно, как это можно любить государственного преступника или просто симпатизировать ему. Если женская гордость утрачивается в любви к мужчине, то я не хотела бы изведать это чувство.
— Но со временем вы изведаете его, ваше высочество, и тогда вам припомнятся мои слезы.
Принцесса покачала головой и возразила почти сердито:
— Нет, нет! Я читала песни Сэррея, они прекрасны и нежны, но это — сладкая отрава. Разве моей матери не пришлось умереть раньше времени из-за того, что она упивалась подобным ядом? Что такое влюбленная женщина, как не раба? О, я хотела бы лучше быть мужчиной!
Она прошлась взад и вперед по комнате.
Бэтси Килдар вздохнула. Даже в этом подростке не встречала она сочувствия. Еще менее того была склонна Елизавета замолвить слово в пользу осужденного. В ней явно сказывалась кровь Генриха VIII.
В это время в комнату вошла графиня Килдар и, бросив на дочь строгий взгляд, сказала:
— Бэтси, только что полученное известие подтверждает, как сильно заблуждалось твое сердце. Брат обезглавленного Сэррея — Роберт Сэррей — прислал королю письмо с отказом от подданства. Его привез посланец Варвика. Он отправляется к врагам короля, в Шотландию. Такая изменническая мысль не могла возникнуть в голове мальчика, она внушена ребенку бунтовщиком — старшим братом, это он внедрил ее в детское сердце.
— Варвик был его наставником? — воскликнула Елизавета. — Английские лорды в рядах шотландцев! Хорошо сделают, если разобьют гербы этого рода.
Бэтси Килдар не проронила ни слова. Ее сердце было готово разорваться. Леденящая дрожь пробегала по ее членам. Как холодно, как бессердечно говорила мать в тот момент, когда еще теплая кровь Сэррея текла потоками на сырую землю, а ведь она знала, как дорог был умерший сердцу дочери! Бэтси украдкой выскользнула из комнаты и неверными шагами направилась к себе в комнату, чтобы поплакать там и помолиться. Ей казалось, что теперь порвана последняя связь, которая еще соединяла ее с жизнью, с родными и со всем, что она любила во время краткого лета своего существования.
Вдруг послышался легкий стук в дверь, и к леди Бэтси вошла дама под вуалью.
Молодая девушка подняла взор и невольно испугалась при виде этой исхудалой фигуры с бледным лицом, этих зловеще сверкающих глаз, пытливый взор которых как будто пронизывал душу.
Вошедшая подала леди Килдар запечатанный пергамент, тихо промолвив:
— От графа Варвика!
Леди Бэтси вскрыла письмо. То был почерк мальчика, а не твердая рука старого лорда.
«Миледи, — гласило это послание, — проливается кровь моего убитого брата, и я отправляюсь в Шотландию. Лорд Варвик говорит мне, что хотя принцесса Мария Шотландская и помолвлена с британцем Уэльским, однако ее родные и не думают отдавать царственное дитя убийце нашего дорогого Генри. Стюарты имеют притязания на английский престол с той поры, как Генрих VIII отринул свою первую законную супругу. Поэтому для меня не может быть ничего лучше, как посвятить свою жизнь службе им. Прощайте, леди Бэтси. И да благословит вас Бог за преданность моему несчастному брату. Молитесь, чтобы мне удалось со временем отомстить за его смерть. Роберт Говард, граф Сэррей.»
— И он погибнет в свою очередь, — печально прошептала леди Килдар. — Бедный мальчик! Неумолимый рок влечет его от веселого отрочества к мрачному жребию.
— Вы горюете? — воскликнула Маргарита Морус (таинственная посетительница была именно она). — Неужели благородный Сэррей, предсмертное проклятие которого возмутило все сердца в Англии против дикого произвола короля Генриха, мог быть дружен не с существом с гордой душой, а с какой-то слезливой женщиной, изливающейся в малодушных жалобах? Неужели вы можете смотреть на льющуюся кровь, не пылая ненавистью к убийце, можете плакать, не проклиная? Тогда я ошиблась в вас, леди Бэтси, и ухожу отсюда, — Кто вы такая? Что могу сделать я, слабая женщина? Скажите мне, что могу я совершить, чтобы быть достойной Сэррея, а потом спрашивайте, стоила ли я того, чтобы Генри был мне другом.