— В чем вы провинились? — спросила она.
Он отер пот со лба.
— Перед его нечеловечески проницательным взглядом и самый невинный смертный может ни с того ни с сего почувствовать себя преступником.
— Он хранитель наших самых сокровенных тайн. Он знает все. Даже папа многого не знает. — Она с обидой откинула голову. — Что вы скажете насчет разоблачения, которое мы подслушали?
— Я скажу, что нам спокойнее сидеть здесь, а то, пожалуй, мы увидим и услышим слишком много, — осторожно заметил он.
Через зал прошла Альтгот.
— Обычно милейшая Альтгот никогда не уезжает, не простившись со мной. Она, видимо, чем-то недовольна, — пробормотала графиня Ланна, усмехаясь глазами. Затем поспешно: — Посмотрите-ка вон туда, на эту пару!
Им была видна и столовая, где Кнак оставил свою дочь наедине с претендентом на ее руку. Его собственный голос слышался из кабинета, где происходило совещание и где он в чем-то убеждал дипломата.
— Бисмарк явно берет верх, — сказала графиня Алиса, кивнув в сторону столовой.
Терра не сразу понял ее. Потом рассмеялся:
— И вы зовете его Бисмарком? — но осекся.
— Если бы вы раньше видели Беллу Кнак! — с такой горечью произнесла молодая графиня, что он даже испугался. — Она не оставляла без внимания ни одного смазливого лейтенанта. Вот тут-то она была на высоте.
— Ведь она может подарить принцу-супругу целое царство! Недаром ее зовут Беллона[17].
— Оставьте шутки! Посмотрите, что с ней творится.
Мощная мужественность Толлебена, дыша удальством, все больше подчиняла себе уже наполовину укрощенного сорванца. Толлебен был навязан ей отцовской властью, вся расстановка социальных сил утверждала его права; он был неизбежен и предназначен свыше. Фрейлейн Кнак прекрасно это понимала, она щурилась сквозь смех и слезы. Вдруг она встала, отодвинула столик и хотела уйти. Но Толлебен преградил ей дорогу.
Из кабинета, который теперь не был в поле зрения Терра, доносился голос Кнака:
— Международное положение таково, что у вас нет выбора, господин посол. Только у нас вы можете заказать пушки, если подпишете политический договор, который предлагает вам его сиятельство.
— Сейчас бедняжке Белле придется капитулировать, — пробормотала Алиса.
— Почему это задевает вас, графиня? — спросил Терра пытливо. Она посмотрела ему в глаза, и во взгляде ее он прочел огорчение, которому не хотел верить.
— Разве вы еще не заметили, что я честолюбива? — ответила она, и резкая складка обозначилась у нее между бровями.
— Это ложь, — сказал он с глубокой искренностью. — Вы вышли безгрешной из рук творца.
В сознании важности всего только что сказанного, они, не отрываясь, глядели друг на друга. То иронизируя, то трепеща, они долго и тщетно искали друг друга. Сейчас произошла их настоящая встреча.
— Нет, это верно, — сказала графиня, не отводя взгляда. — Я хочу, чтобы мой отец достиг вершины, и о том же мечтаю для своего мужа.
— Позвольте смиреннейше напомнить вам, что и тогда вы бы не были первой дамой в государстве. А раз так, к чему все это?
— Я допускаю только такую власть над собой, которая позволит мне уважать себя, — промолвила она свысока.
С ужасом усмотрел он здесь намек на то, как произошло их первое знакомство. За ужасом последовало возмущение; он сжал сплетенные пальцы между колен так, что они сплющились и покраснели, и произнес, пригнувшись, словно для прыжка:
— Почему же вы, графиня, сочли нужным принять меня?
Увидев, что она сильно побледнела, он сделал испуганный жест, отрекаясь от своих слов. Но все же перед ней внезапно и неотвратимо встал тот миг в ночи, когда они, прижавшись друг к другу, как преступные беглецы, склонялись над растекавшейся лужей крови вокруг убитых. Она была во власти того, кто держал ее тогда в объятиях!
— Не кляните меня! — пробормотал он виновато.
— Наоборот, я, как и мой отец, чувствую особое пристрастие к сомнительным личностям, — холодно и отчужденно отрезала она.
Он выслушал ее, не дрогнув. Только ощутив неловкость молчания, он встал, чтобы проститься. Но она удержала его:
— Вам незачем бежать. — У нее снова был тон насмешливой приятельницы. — Вы все равно вернетесь.
— А вы захотите меня видеть? Без всякой задней мысли, просто захотите видеть?
Вместо ответа она повела его наверх по лестнице. Здесь, наверху, был большой рабочий кабинет. Войдя, она заперла дверь, словно от тех страшных сил, которые отдавали каждого из них в руки другого. Из обширного сада под окнами в комнату попадали последние лучи угасающего дня. Она подвела его к окну, и вот они стояли одни над простором сада, так же одни, как в ту ночь на ярмарочной площади. Она сказала тихо и проникновенно:
— Вы, именно вы, никогда не забываете опасностей жизни.
— Но не с вами, — беспомощно прошептал он. — Что испытал я сейчас? Мне казалось, я встретил здесь возвышенное и милосердное существо, чьи помыслы все это время были исполнены доброты.
— Так бы должно быть, — и добавила по-прежнему мягко: — И все же мы будем друг друга ненавидеть.
— Даже мы?
— Как только что. Мы много будем бороться друг с другом.
Он из этого понял одно: значит, он не потеряет ее. Задыхаясь от радости, он признался:
— Помочь вам жить — это все, о чем я мечтаю.
— Но ведь у вас есть сестра? — Ее глаза смотрели так участливо, что он, пристыженный, опустил взгляд.
«Чем был я для сестры? — чувствовал он. — Разве я помог ей жить?» Но пора было кончать с тихими и задушевными признаниями. Она быстро повернулась.
— А у меня есть брат, — сказала она звонким голосом.
— Вот он, — ответил ей брат, появляясь из глубины комнаты.
Он стоял на ступеньках, которые вели во внутреннюю, ниже расположенную часть кабинета. Позади него был мрак, он там, внизу, дожидался сестры и не слышал, как они вошли. С ней он говорил без того отчуждения, которое как будто всегда отдаляло его от людей. Его лицо просветлело и стало привлекательным, словно с него упала завеса. Сестра заботливо положила руку на плечо брата.