Каролл не был моим другом — скорее просто товарищем; маленькие дети в песочнице тоже играют друг с другом, вне зависимости от степени знакомства; дома мои интересы разделяли лишь дядя и Винкл, с которой я с годами стал проводить все больше и больше времени. От нее у меня был всего лишь один секрет; я храню его до сих пор, как и наши с Винкл немногочисленные тайны и некоторые главы нашей дружбы.
Кому-то может показаться, что моя повесть отрывочна и лишена даже доли романтичности; все дело в том, что я рассказываю лишь то, что видел своими глазами — мои догадки, подслушанные сплетни или рассказы — несомненно, правдивые, но все же чересчур личные — Аластора и Винкл сюда не включены. Поэтому вынужденно предлагаю читателю принять за данность то, что они встречались и питали друг к другу исключительно нежные чувства, несмотря на многочисленные скандалы (быть может, я идеализирую людей — впрочем, это мой взгляд и мое мнение). Аластор, возможно, расскажет больше — впрочем, сомневаюсь, его супруга весьма ревнива (мой давний друг, если ты сейчас читаешь эти строки, я машу тебе рукой).
Сейчас я со странным чувством тоски и ностальгии вспоминаю тот тихий вечер двенадцатого сентября, когда мы сидели на ступенях крыльца и обсуждали все то, что приходило нам в головы; это был как раз тот разговор, темы которого после вспоминаются с трудом, а переходы между ними кажутся необыкновенно смешными — несмотря даже на то, что сама подоплека нашего разговора была не слишком радужной.
— А… как ты думаешь… то, что она говорила о переезде… она это… серьезно?..
Я пожал плечами.
— Насколько я ее знаю, чтобы переубедить, понадобится тяжелая артиллерия.
Ал уронил голову на руки.
— Она что, действительно?..
— Не знаю, — прошептал я, — не знаю…
Парк исчезал в непроглядном мраке, тьма скрывала французские розы и фигуры на мраморных плитах, а тусклые фонари отбрасывали неверные, странные тени; и нам казалось, что в этой темноте мы остались одни в огромном и страшном мире.
Утром тринадцатого сентября Фернан объявил мне, что я безответственный, нецелеустремленный, ленивый и далее по списку индивид, не способный к самостоятельному обучению, после чего торжественно вручил мне том Верфшульца и запер мою дверь на кодовый замок. Возможно, он действительно надеялся таким образом повысить мою успеваемость по предмету или, может быть, лучше подготовить меня к грядущим экзаменам за общий курс, традиционно проводящимся двадцать пятого сентября; в любом случае, его старания ни к чему не привели, потому что отпирать внешние коды я давно уже научился. Словом, Верфшульц остался в плачевном одиночестве, а мы с Алом после недолгих споров вытянули Винкл к Лебяжьему озеру.