В палате лордов забеспокоились, из-за Канала, как называли тогда пролив Ла-Манш, в порты Англии просачивались крамольные идеи. Правительство Питта предложило Петербургу заключить союз против возмутителей спокойствия.
Занятая разделом Речи Посполитой, Екатерина II не раздумывая заключила с Англией соглашение о режиме на море. Отныне все российские и британские порты объявлялись закрытыми для французских торговых судов. Императрица не теряла надежды привлечь на свою сторону против Франции и своего извечного соперника на Балтике, Швецию…
В разгар лета на Ревельский рейд, после долгой отлучки, возвратился транспорт лейтенанта Креницына. Борта «Анны-Маргариты» потускнели, во многих местах облупилась краска. Видимо, судно не раз трепало штормами в открытом море, кое-где провисали ванты, пообтрепались паруса.
Обветренное до красноты лицо мичмана Василия Головнина сияло. Он впервые офицером соприкоснулся с той неспокойной средой, где ему предстояло провести лучшие годы жизни, не раз проверить свои знания, применить опыт, получить закалку для будущих схваток в стремлении познать неизведанное.
Правда и раньше, будучи гардемарином, он пообвыкся в штормах на Балтике, но тогда он обтягивал и перебрасывал шкоты и подбирал и распускал паруса по команде, выполняя малую толику общих действий экипажа корабля. Теперь он, оценивая ситуацию, мгновенно принимал решения и отдавал команды, от которых частенько зависела судьбы людей и корабля… Да и штормы в Немецком море, как тогда называли Северное, были похлеще, чем на Балтике, а тем более в Финском заливе…
Прошло три недели, и Креницын с Головниным обошли все помещения, проверили такелаж, пруса, якорное устройство.
— Кажись, все налажено по табелю и уставу, — проговорил капитан и кивнул на гавань, — а вон, гляди, и эскадра показалась. Никак кампания завершается…
Военный флот в мирное время, в отличие от сухопутного войска, в период кампании, то есть плавания, обязан постоянно держать свою выучку на должном уровне. Чем лучше подготовлен экипаж корабля для плавания в любых условиях, тем надежней его действия в выполнении поставленной задачи как в мирные дни, так и во время войны.
Обычно в мирное время войска тоже совершенствуют свою выучку, но, как правило, боевую. Шагистика же и строевая подготовка хороши на плац-парадах, да в почетных караулах, и только.
Военные корабли во время кампании в зависимости от обстановки также отрабатывают свои маневры и проводят боевые стрельбы, не забывая своего главного предназначения. Но в отличие от войск среда действия флота — море дает возможность государству использовать динамический потенциал кораблей и в мирное время. Как, например, демонстрация силы у берегов недружественных стран или визиты царственных особ, доставка морем высокопоставленных лиц, военных или каких-либо ценных грузов.
Поэтому лейтенант Креницын особенно не удивился, когда в начале октября его вдруг вызвали на флагманский корабль «Ростислав». На шканцах его ожидал командир катера «Меркурий» капитан-лейтенант Чернавин.
— Видимо, нам с тобой нынче не доведется отстаиваться, — поздоровавшись с Креницыным, проговорил он, — слыхал я, к шведам нынче нас запрягают.
В салоне флагмана, сутулясь, расхаживал худощавый Чичагов. Не приглашая сесть, он остановился перед прибывшими офицерами:
— Во исполнение высочайшего повеления, — обычно дребезжащий голос адмирала звучал глуховато, — и распоряжения Адмиралтейств-коллегии, вам назначено перевезти в Стокгольм посланника, нашего графа Румянцева. В море отправитесь по прибытию их сиятельства через недельку.
Чичагов остановился перед Креницыным, ткнул в него пальцем:
— Тебе надлежит принять на борт весь скарб посланника и его экипаж. По договоренности и его надобности останешься зимовать в Стокгольме. Мало ли, посланнику понадобишься, времена нынче зыбкие…
Еще издали, только увидав командира, Головнин определил по лицу его радужное настроение.
— Везет нам, Василий Михайлович, — едва поднявшись на палубу, проговорил Креницын, — опять в море двигаемся, да и надолго, на всю зиму видать.
Хорошее настроение командира передалось и Головнину.
— В какую сторону, господин лейтенант? Креницын недовольно скривился:
— Какой я тебе господин? Сказывал, обращайся по имени-отчеству, — капитан хитро сощурился, — ну, ежели при начальстве, величай по артикулу.
Пригласив жестом Головнина, он вразвалку зашагал в каюту. Вынув из продолговатого ящика кипу морских карт, поворошил ее:
— Завтра отбери все карты стокгольмских шхер и айда в контору порта. Проштудируй их досконально по тамошним описаниям. Я-то там не бывал, надобно не опростоволоситься…
Штормовые волны катились с севера, раскачивая суда, стоявшие в Ревельской бухте. Среди них выделялись готовностью к выходу в море с полностью вооруженными, но подобранными парусами «Меркурий» и «Анна-Маргарита».
Готовые к походу, корабли ожидали попутного ветра. В последний день октября вымпелы на стеньгах откинуло на запад, ветер заходил к осту, на судах засвистели боцманские дудки. Поднятые по авралу матросы карабкались по вантам, копошились возле шпиля на баке…
За Наргеном, следом за «Меркурием», «Анна-Маргарита» увалилась влево и легла в кильватер катеру на курс вест.
Низкие свинцово-пепельные тучи стлались журавлиной стаей над пенистой поверхностью моря, поспешно удаляясь к горизонту.
Командир протянул подзорную трубу Головнину: — Погляди, Василий Михайлович, никак британцы сызнова ведут конвой на свои острова. Наверное, последний в эту кампанию.
За кормой в трех-четырех милях, тем же курсом на запад, вытянулся длинной цепочкой караван купеческих судов. Головнин насчитал больше десятка. Растянувшаяся колонна судов уходила хвостом к горизонту:
— Видимо, дюжина купчишек, — проговорил мичман, вглядываясь в головное судно. — Конвоирует их один бриг, с дюжиной пушек, — определил Василий. — Никак тоже из купчишек, переоснащенный. Командир согласно кивнул головой: — Точно, бриг происхождения из купеческого сословия. У англичан нынче забот на море хватает. С Францией схлестнулись, давней своей подружкой на морях. Грызутся который век, морская торговля для них, как воздух. Захлопни эти жабры — и каюк одному из них…
С порывом ветра сверху посыпала мелкая морось, скрывая завесой неожиданных попутчиков. Сказалась и разница в скорости, купеческие суда едва плелись за своим мателотом, и весь караван постепенно исчезал из вида. Действительно, бриг «Фани оф Лондон» под английским флагом, который наблюдали с «Анны-Маргариты», по приказу Британского адмиралтейства переделали из купеческого судна, зачислили в королевский флот и наделили функциями конвойного корабля. Сейчас он сопровождал последний в этом году караван английских купеческих судов с товарами из России. Капитаны не хотели излишне рисковать, подвергая себя опасности встречи с французскими крейсерами.
Кроме конвоирования, капитан брига Стивенсон получил задание доставить в Англию шестнадцать молодых русских офицеров, за соответствующую плату, конечно. И так уже получилось, что на меридиане Ревеля пересеклись курсы не только двух кораблей, но и пути будущих российских мореходов. На «Фани оф Лондон», по повелению Екатерины II, отправлялись набираться опыта флота Его Величества короля Англии одни из лучших офицеров — капитан-лейтенант Семен Великой и Михаил Поликути, лейтенанты: Павел Карташев, Яков Беринг, Юрий Лисянский, Иван Крузенштерн…
Есть что-то романтическое в судьбах моряков, где-то в просторах морей и океанов неведомо для них самих незримыми нитями вдруг переплетаются их судьбы… А потом, через много лет они, быть может, случайно узнают об этом, а возможно, это останется для них и безвестным навсегда…
Спустя три дня, у стокгольмских шхер, на борт русских судов поднялись шведские лоцманы. Со спущенными парусами, под буксирами гребных баркасов их медленно проводили извилистыми фарватерами в гавань шведской столицы. Издали в вечерней дымке Стокгольм напоминал Ревель. Та же черепица на крышах, замки на островах и в городе, островерхие кирхи, оттуда монотонно доносятся глухие раскаты колоколов…